Догоняющий радугу

Как бы в подтверждение этой мысли вдруг раздался громкий чавкающий звук, и один из выростов вдруг начал активно вытягиваться, одновременно изгибаясь и наклоняясь вниз. Я с перехваченным от ужаса дыханием увидел, как этот червеобразный отросток приблизился к ближайшей ячейке с головой пожилого мужчины, и на его конце возникло утолщение. Края этого выроста разошлись в стороны, образовав черное отверстие, похожее на раструб, и оно обхватило голову так, что ее не стало видно. Мне хотелось завопить что было мочи. Видеть такое было на пределе моей выдержки, но я не смог заставить себя зажмуриться и в оцепенении наблюдал, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не стошнило, как эта штука алчно и судорожно сокращается, как будто высасывая то, что она захватила.

Мысль, что такая же участь ждет и меня, вывела из ступора. Я стал бешено дергаться и извиваться всем телом. Трудность положения заключалась еще и в том, что уцепиться было не за что. В пределах досягаемости была только эта вязкая дрянь, а края ячейки — далеко. Наконец, огромным усилием я выпростал руки на поверхность. Загребая жижу, как веслами, и задыхаясь от зловония, я медленно продвигался в направлении проема. Ноги продолжали болтаться где-то внизу. Стараясь работать всеми конечностями, минут через пять я добрался до края своей ячейки и ухватился за нее обеими руками. Материал, из которого она была сделана, был более-менее твердым и упругим, на ощупь он напоминал хрящ. Несколькими рывками мне удалось вытянуть туловище и принять горизонтальное положение. Затем я вытянул одну за другой ноги и пару минут отдыхал, лежа животом на белом гладком полу, стараясь глубоко не вдыхать. Вдруг прямо над головой услышал уже знакомый чавкающий звук.

Я поднял голову, и острый ужас охватил меня снова: сверху один из выростов пришел в движение и начал вытягиваться по направлению ко мне. Медлить было нельзя. Спастись от этого кошмара, двигаясь ползком, было невозможно. Оставалось только одно. Я поднялся во весь рост и встал обеими ногами на твердую, но скользкую хрящеподобную поверхность. Балансируя и стараясь не смотреть на торчащие под ногами безжизненные головы, я быстро, насколько был способен, стал перешагивать по полу между ячейками к выходу. В голове вертелось одно: только бы не поскользнуться, только бы не упасть! Оглядываться уже не было времени. Мне удалось сохранить равновесие и не плюхнуться снова на пол или в одну из ям с белой пакостью. Оглянуться я позволил себе только на самом краю и облегченно вздохнул, убедившись, что никто не пытается меня догнать. Задерживать внимание на жуткой западне, из которой удалось вырваться, не было резона. Я сделал еще несколько шагов по грязно-белой поверхности, пересек отверстие и очутился снаружи. Глаза после сумерек резануло ярким солнечным светом. Я прокашлялся, выдыхая остатки тошнотворной атмосферы, и набрал полные легкие воздуха, который после пребывания в жутком тоннеле показался мне самым чистым и свежим в мире. Потом сел на твердую поверхность и долго дышал, приходя в себя и озираясь по сторонам.

Глава 13

Я находился на гладкой поверхности все из того же противного хрящеподобного вещества, и эта поверхность простиралась во все стороны в пределах видимости, обрываясь закругленной ровной линией, как крышка гигантского стола. Сразу можно было догадаться, что я находился на какой-то возвышенности, потому что ни земли, ни даже линии горизонта отсюда не было видно — только безоблачное небо необычно ярко-синего цвета и злое жгучее солнце, которое, как мне показалось, тоже было каким-то странным — не желтым, а красновато-оранжевым, хотя находилось в зените. Страшная живая пещера, или «кишка», или что это на самом деле было, возвышалась над поверхностью, вздымаясь над ней огромным валом, и тянулась в противоположном обрыву направлении параллельно с этой поверхностью, теряясь где-то вдалеке. Где и чем заканчивается эта адская труба, узнавать не было никакого желания.

Я направился к краю этой грязно-белой поверхности. И чем дальше продвигался, тем явственнее из-за края выступала кромка земной поверхности желтовато-коричневого цвета. Затем постепенно стало вырисовываться огромное пространство, лежащее где-то внизу и сплошь покрытое песчаными волнами, из которых изредка торчали какие-то колючие кустарники. Это была пустыня.

Подойдя совсем близко к краю, я убедился: это странное то ли природное, то ли рукотворное образование, на плоской крыше которого я стоял, возвышалось примерно на ту же высоту, что и Лысая гора. Но было чем-то совсем другим и находилось совсем в другом месте.

Куда я попал, каким образом и почему, а главное, что мне теперь делать, я до сих пор не имел ни малейшего представления. Все происходящее казалось каким-то болезненным сновидением, инфернальным бредом, хотя голова работала ясно, мысли и ощущения были совершенно четкими. Самым неприятным в моем положении было отсутствие самой возможности трезво осмыслить и оценить ситуацию.