Догонялки. В постель к незнакомцу (СИ)

— Всех уволю, сук* — громко вздыхает и добавляет уже спокойнее. — кофе мне сделай, Олеска не разрешает, а я жуть как хочу.

— Чего это она, — встаю и плетусь в кухню, Ник неспешна за мной.

— Боится, после остановки, да херня. — я скептически посмотрел на друга. — Да, я клянусь, нет такого противопоказания. Ну, загугли. Сливками разбавь посильней. — хмыкнув, покачал головой. — а чё, вот так выглядит семейная жизнь.

Задумался. Семейная жизнь. Олеся уже вовсю готовит детскую, скупает одежду, ещё что-то нужное. Помню, как просила меня посидеть с Ником, пока ездила забирать заказ, а потом хвасталась, детским барахлом, как я тогда думал. Теперь мне самому предстоит скупать такое же барахло.

У Лисички, я ничего подобного не видел. Даже намёка нет на будущее пополнение. И квартирка маленькая. Как она собиралась там растить моего ребёнка. Я даже не знаю когда ей рожать. Может рано ещё готовиться. Так Олеска давно таскает.

— Слышь, Ник, а какой у твоей срок. Ну, беременности, они же там по срокам каким-то.

— Ага, по неделям. — довольно щурясь отхлёбывает свой кофе. — Кайф. Двадцать недель.

— Не понял.

— Срок беременности двадцать недель. Остальное не спрашивай, не знаю как там и чё. Ты сам с ней в больницу ездишь. — точно езжу, и походу буду ездить уже не только с Олесей. А Лисичке когда в больницу. — Могу только фотку показать.

Он достаёт из кармана телефон, и такает в меня экраном. На нём, на черно-пёстром фоне можно разглядеть очертания маленького человечка. Видны и ручки, и ножки, и головка, деталей почти нет, но то, что это будущий человечек никаких сомнений.

— Это он ещё маленький, — гордо отвечает будущий папаша. — сейчас конечно больше, а здесь нам недель одиннадцать или тринадцать.

Одиннадцать, тринадцать, это примерно как моему, это сейчас в животе у Лисички вот такое же чудо. Примерно такого же размера. Я застыл, пытаясь разглядеть получше, снимок плохой, ну а что я хотел художественное фото. Тряхнул головой и протянул телефон обратно.

— Нам надо на следующее УЗИ идти. Одну не пускаю, на этом скажут пол. Леська уверена, что будет мальчик, говорит, от меня только мальчик может родиться. — трещит без умолку друг. Он всегда светится, когда говорит о ребёнке. — А я точно знаю, что там мальчик, я его видел, там в коме. — замираю, устремив взгляд на Ника. — Не знаю, что это было сон или… Только я видел как играю в мяч с маленьким пацаном, лет пяти. И там в это непонятном сне, я точно знал, что он мой. — замолкает, Никите неприятно об этом вспоминать и говорить, мы так и не добились от него признания, как случилась авария при абсолютно исправной машине. — Один гипс сняли, пытаюсь ходить, похр* я поползу, но я хочу увидеть его сам, услышать сердечко…

— Лисичка беременна. — повисает тишина, Ник отставляет чашку, кашлянув пару раз.

— Быстро она, тебя я так понимаю недожалась. — понимая, что имеет, в виду друг, поясняю.

— От меня беременна. Говорит про какие-то двенадцать недель.

— Вот умеешь, ты новости преподносить. Чёрт, даже выпить нельзя.

— Ты и так запрещёнку глушишь.

— Не знаю даже что сказать, поздравляю, наверное. Ты сам то как.

— Как в детстве, искал любимую женщину, а нашёл с сюрпризом внутри.

— Ну, хоть любимую, уже хорошо. — я понимал намёки друга без лишних слов.

— Как это? — он тоже понимает меня безо всего.

— Я счастлив, ты же знаешь, Олеска моя жизнь, а теперь их две, этих жизней. Ты женишься. — что за вопрос, уже второй раз мне его задают.

— А надо?

— Мне да, а тебе?

— А мне?

Глава 24

Лисичка выплывает из своего подъезда, невероятно красивая, у меня аж дар речи пропал. Платье, так ладненько легло на её восхитительную фигурку, пальто и ножки обутые в каблучки. Стоп, какие к чёрту каблучки!

После брони столика в ресторане, по совету Никиты, сидел, гуглил про беременности. Убрать стрессы, позитивные эмоции, больше отдыхать, хорошее и разнообразное питание, убрать каблуки. Не понятно, это так отцовский инстинкт срабатывает, если меня беспокоит, почему она на каблуках, или это простое переживания за мою маленькую женщину.

— Зачем каблуки надела. — хмурюсь, но чмокаю подставленные губки.

— Не нравиться, плохо, да. — глазки заблестели, готовится армагеддон. Чёрт, про перепады настроения, и гиперчувствительность ведь тоже читал.

— Ты великолепна, восхитительна, неотразима, но… ты знала, что беременным не рекомендуется ходить на каблуках. — настроение меняется на раз, она счастливо улыбается. Хух, с этим справились.

— Знаю, но мы ведь не будим много ходить. Я так хотела быть красивой для тебя. — маленькая, ты для меня красивая всегда. — Ты читал, хотел знать, поддерживать меня. — иии, ну конечно, слёзы.

— Не плачь, тушь потечёт. — другого не нашёл, что сказать.

— Не потечёт, она водостойкая. — вжимается в меня, буквально кутается. Она часто так делает, делала, ещё тогда, кажась мне ещё более беспомощным ребёнком. Ей явно не хватало, в жизни ласки и нежности. Вдохнул аромат её волос, и тихонько потянул за собой в машину. Там приготовлен для неё роскошный букет.