Договорились. Часть 2

Потом прилетели токены на показ себя сзади. Карина встала на четвереньки и покачала попой на камеру. Заигрывала с мемберами, оттягивая резинку стринг, хлестала себя тонким кружевом, водила пальцами по ягодицам, очерчивая округлость форм, шлепала легонько, чтобы создать красивую волну возбуждения. Работало — токены сыпались дальше. На сиськи, на обсасывание дилдо, на то, чтобы засунуть палец в «киску» и на другие приятные для мемберов мелочи.

В групповом чате она уже оголилась полностью, пританцовывала с широко распахнутыми ногами, поливала себя маслом и дотягивалась языком до сосков. Наскребала токены, чем могла. Группа разошлась через десять минут и стала просить погорячее, да платить охотнее. Приятный слуху медный звон бодрил.

Из группового чата она и сама вышла разгоряченной. Кокетничала с активистами в общем чате. Подмигивала, целовала воздух, облизывала губы и пальчики. Пока не вылезло приглашение в приват. Карина обрадовалась.

Нового мембера она встречала обворожительной улыбкой и развратной позой, сразу раздвинула ноги и слегка наклонила корпус, чтобы грудь вываливалась вперед.

На экране появилось полное лицо, омраченное печалью. Это было красивое лицо, с большими зелеными глазами и мягкими губами насыщенного сливового цвета. Маленький нос терялся в мякоти щек. Жидкие волосы блестели. Со лба стекали струйки пота.

Мужчина был среднего возраста, раздет по пояс и имел гладкую кожу, даже на груди торчало всего три волосинки. Вокруг розовых сосков образовались жировые складки, как женские груди, которые растекались в стороны по животу. Округлый и розовый, он слегка напоминал Пятачка из советского «Винни Пуха». И заговорил почти таким же писклявым голосом по-английски.

— Конечно, не узнаешь меня.

Карина вглядывалась недоуменно, но внутри уже догадалась, кто перед ней сидел, старый поклонник, которого она никогда не видела и не слышала, который всегда был только ником и текстом.

— ЭрПи, — сорвалось с губ.

Она вернула себе нормальную позу. Сумятица в душе пока не позволяла осознать, что испытывала: удивление, радость, досаду.

Мужчина расплылся в улыбке, идеально ровной, белоснежной, по-голливудски искусственной.

— Ты пропала в самый нужный момент, — улыбка сузилась до тонкой щели.

— Меня уволили из студии. Я не могла попрощаться.

Девушка не хотела поднимать виноватые глаза. Совесть раскалывала душу. Жалость заполняла полости.

— Я так и думал, — сказал он тихо, опустив длинные ресницы. — Мне хочется верить, что хотя бы ты меня не бросала. Мне такое пришлось пережить.

Он резко изменился, раз пришел с аудио и видео, абсолютно открытый и обессиленный. Красивое лицо содержало отпечаток страданий. Глаза покрылись дымкой тяжелого сожаления.

— Что случилось? — Карина прильнула к экрану, вживую бы попыталась дотянуться до его руки, но уперлась ладонью в столик.

— Я пытался покончить с собой, — тонкий голос затвердел, точнее оброс коростой боли. — Но меня откачали.

— Из-за чего? — с легким раздражением спросила Карина, не могла принять такой поступок.

Она помнила, как у него все налаживалось — появилась любимая девушка, которой он собирался делать предложение. Когда уходила из студии, радовалась, что он нашел близкого человека, и уже не будет так в ней нуждаться. Стало ясно, что пошло не так.

— Помнишь, девушку, с которой у меня был секс?

Модель кивнула, подумав, как странно он ее называет. Не невестой, не возлюбленной, не своей девушкой. Приготовилась слушать и разглядывала на фоне нечеткие очертания комнаты: бесцветные прямоугольники постеров, открытые полки с игрушками, широкую кровать с мятым одеялом.

— Моя мать специально ее наняла, — зеленые глаза наполнились прозрачными слезами. — Она ходила на свидания со мной, как на работу, получая плату за каждое.

Все линии за ним слились в сплошную черноту, из которой кто-то выл — совесть. Карина поелозила на диване и разгладила клавишу пробела на ноутбуке, внимала дальше.

— А когда я признался ей в любви, стала требовать больше, потому что я… противный. Я слышал, как мать с ней ругалась, — ЭрПи посмотрел в камеру, в глаза Карины, которые она трусливо отвела. — А я ей верил. Влюбился по-настоящему. Она же моя первая… — он запнулся, — и последняя… женщина.

— Сучки, — поддержала модель. — И мать, и девушка.

— Ирония. Мать мне всю жизнь запрещала водиться с девушками, убеждала, что их только мое богатство интересует, а сам я никому не нужен. А теперь сама платит, чтобы они со мной водились.

ЭрПи поднял усмехающийся взгляд и провел им пространный круг. От смешка содрогнулся живот и грудь. Рыхлое тело затряслось, а лицо оставалось жестким. Мученическая гримаса в нем застыла, как русла давно высохших рек. Остался лишь причудливый рельеф безжизненных скал.

Карина наблюдала увядающую в его лице юность. Несмотря на биологический возраст, оно сохранило много детских черт: пухлость и мягкость контуров, умилительную непропорциональность глаз, розоватую нежность кожи.