Договорились

Знакомые из университета выдавили по смешку. Карина оглядела оторопелые лица Нади и Лены, пытаясь представить, как выглядит сама. Но привычная каменность в выражениях ее спасала.

– Когда я рассказал об этом друзьям из лагеря, они убедились, что я – гей, потому что любой нормальный парень бы только обрадовался такому… опыту, и стали насмехаться. А близкие убеждали, что надо мной надругались, и надо с этим что-то делать, – Зайкин поставил историю на короткую паузу, а все продолжали слушать с большими глазами, – его не смущало такое внимание, было привычным.

Карина чувствовала, как в груди переворачивается обида, непонятно на что. Голос его звучал ровно, по-научному, будто он новую космологическую теорию презентовал, а не про собственное изнасилование рассказывал. Руки схватились друг за друга крепко. Бедра сжались сильнее.

– Родители отвели меня к психологу. Мы много обсуждали эту ситуацию, – он вздохнул, вложив подбородок в галочку между большим и указательным пальцами. – Я до сих пор не определился, что это было. С одной стороны, я хотел, но хотел частично, не с тремя, а с одной. С другой, после я чувствовал себя паршиво, хоть и получил физический оргазм.

Все застыло на секунду, пока снова не раздался его спокойный голос.

– Мама настаивала на наказании, папа – на прощении. Я не выбрал ни то и ни другое, – ироничный взгляд обежал быстрый круг по внимательным лицам. – Мы потом встретились взрослыми. Они искренне раскаивались. Я переспал со всеми тремя уже по доброй воле. Закрыл гештальт, – плечи слегка дрогнули от смешка. – Сейчас склонен думать, что моя маленькая травма не стоит их поломанных жизней, и я правильно поступил, что не стал инициировать никакой процесс.

Первое время все молчали в шоке. Карина смотрела на Зайкина и поражалась про себя, одновременно не одобряя его откровенность: «Зачем ты об этом всем подряд рассказываешь?».

– Ты просто не умеешь определять границы личного пространства. Ни свои, ни чужие. Сам не умеешь говорить «нет», и не принимаешь, когда «нет» говорят тебе, – не выдержала она, глядя ему в лицо. – Я думаю, ты сам им непроизвольно дал понять, что открыт ко всему. Если держишь себя нараспашку, будь готов, что войти может, кто попало.

Синие глаза остановились на ней. Тонкие брови нахмурились. Она говорила не только об этих девчонках из лагеря, а вообще обо всех, потому что часто видела, как фамильярно с ним обращаются просто знакомые, наподобие Готовцевой Лены или Самойловой Светы. Всем позволялось его трогать и спрашивать о личном, как будто он, действительно, был достоянием общественности.

Потом Карина вспомнила себя сегодня в лифте и осеклась. Почему-то сразу не восприняла это, как наглое вмешательство в интимную зону, и до сих пор так не считала, то есть не испытывала дискомфорта. Как и от осознания, что он видел ее полностью голой, мастурбирующей, и сам на нее дрочил. У него странным образом получалось это не опошлять.

– Твое «нет» я принял, – ответил Зайкин невозмутимо.

– Как Лина твое? – усмехнулась девушка и откинулась на спинку стула.

– Ну, не как твое Трунов.

Она опустила взгляд. Жерар вздохнул. Парень поспешил докончить мысль.

– Я хотел заключить, что нет единых параметров, по которым мы можем четко определять, здесь было нарушение, а здесь – все как положено. Каждый конкретный случай требует подробного разбирательства, учет не только физиологического, но и психологического состояния всех участников. Да, стереотипы не берутся из ниоткуда и порой облегчают принятие решений, но они также могут действовать во вред. Все мы разные. И боль все чувствуем по-разному, даже если ее вызвал один и тот же фактор.

– Спасибо, Зая, – Жерар зашагал по кругу за стульями. – Вы обратили внимание на важный момент субъективного восприятия. Личные границы каждый определяет для себя сам. Но общество состоит из множества индивидов. И ему необходимо определить единую норму, чтобы одновременно не возникало ситуаций лжеобвинения и насилия, по крайней мере, такую норму, которая позволит минимизировать эти риски.

– Мне в целом не нравится понятие нормы, – возразил Зайкин. – Полагаю, цивилизация достаточно созрела для осознания, что норма – это условность, которую одни навязывают другим. В наше время мы можем себе позволить индивидуальный подход к каждой проблеме. Тем более в таких деликатных делах, как интимные отношения, где личные особенности имеют огромное значение. Спасибо, я высказался.

Сразу после разгорелся жаркий спор. Карина не участвовала, а про себя подумала только: «Тоже мне, ненормальный».

Галдеж возрос. От громкости и резкости чужих голосов у нее заболела голова, но от плана отступать не хотелось. Во время дискуссии девушка испепеляла Жерара взглядом, не давая ему расслабиться и толком сконцентрироваться на теме, хотя у него все равно получалось. Только в особенно жаркие моменты он терялся на пару секунд, останавливал на ней удивленный взгляд и быстро переводил его на другого.