Договорились

Он качнул головой и вернулся к наполовину растаявшему мороженому. Каринин взгляд невольно последовал за ним. Жестом парень великодушно предложил свой десерт. Девушка почему-то согласилась и слизнула мокрое мороженое с палочки, хотя не любила есть чужими приборами, особенно если ими уже пользовались. Но Зайкин перестал вызывать у нее отвращение. Он и раньше его не вызывал. Она всегда искусственно выращивала к нему ненависть и только теперь это приняла. Незаметно для себя, Карина слопала почти всю сладость. В пластиковой баночке плавала белая жижа вперемешку с сиропом, которая на палочку уже не собиралась. Зайкин не сердился, наоборот, радовался тому, что она съела его мороженое за считанные минуты.

– Взять еще?

– Нет, спасибо, – опомнилась девушка. – По домам пора. Она вряд ли сегодня ответит. У нее доступа нет. Родители ее интернет контролируют.

– Зачем она это делает?

– Им назло, – вздохнула Карина. – Думает, что им назло. На самом деле, себе во вред. Дура!

Она разгладила лоб пальцами, потом посмотрела в окно, за которым темень становилась все более тяжелой. В пыльном стекле дрожали их слабые отражения. Девушка взглянула на себя и поправила волосы, выпавшие из пучка. Сбоку ощущалось тепло, исходящее из глаз Зайкина, – знакомое чувство. Он часто так ей любовался, в каком бы состоянии она ни находилась, даже если выглядела уставшей, растрепанной или больной, особенно в такие моменты. Обычно она отвечала на это недружелюбным прищуром, но сейчас хотелось продлить ощущение.

– Что у вас за родители такие, что вынуждают тебя вебкаком заниматься, а ее девственностью торговать? – спросил он без всяких интонаций, глядя в баночку с остатками мороженого.

Карина посмотрела на него с обидой в готовности грубо ответить, но усмирила себя. Оскорбление быстро сменилось жалостью и горечью, которые рвались наружу. Встретив его искренний взгляд, она не смогла сдержать боль и решила высказаться.

– Строгие слишком. Отец нас лупил постоянно ремнем. Вроде как… обычное наказание, а больно и… унизительно, – она закрыла глаза на пару секунд, чтобы перебороть злость. – Думают, что воспитывают нас в благочестии и целомудрии, но почему-то все выходит наоборот.

Карина случайно зацепила отражение в окне и печально себе улыбнулась.

– На это накладывается бедность. Они каждый месяц тысячами жертвуют церкви непонятно на что, а на нас экономят. Я помню, мне как-то всю зиму пришлось ходить в хлюпающем сапоге, даже на ремонт денег не нашлось. Так стыдно было в школе. Да и на улице.

Глаза увлажнились. Девушка затихла, чтобы не раздражать железы. Но одна слезинка все равно выкатилась при моргании. Боль подступила к горлу. Она попыталась ее проглотить, но только усилила спазм.

– Мама работала в школе поваром, а обеды я носила из дома. Одноклассники смеялись, что я доедала их вчерашние объедки.

Вторая слеза стекла ровно посередине левой щеки. Зайкин быстро ее утер нежным касанием. Карина не сопротивлялась, даже не вздрогнула.

– Знаешь, какая у моей семьи фамилия?

Парень посмотрел недоуменно.

– Ермакова – это девичья фамилия матери. Я ее взяла, когда паспорт делала. А отец у меня Дармоедов. Очень говорящая, – она усмехнулась и снова отвернулась к окну. – Он еще сантехником работает, ну, знаешь, туалеты от засоров чистит. Меня Дерьмоедовой обзывали. Я всегда бесилась. И на отца тоже.

Голова потяжелела и сникла. Карина под гнетом болезненных воспоминаний сморщила лоб и закрыла глаза. Пауза затянулась надолго. Требовалось время, чтобы залатать детские обиды. Зайкин спокойно ждал продолжения.

– Они еще не знают о вебкаме, а уже считают меня шлюхой. Еще в подростковом возрасте не нравилось им, как я одеваюсь, как порой на мальчиков засматриваюсь… А как с Труновым начала встречаться, так все… Пиши-пропало. А я просто влюбилась.

Девушка махнула рукой и закачала головой.

– Я, может, потому и стала шлюхой, что они меня в этом убеждали…

Карина содрогнулась от порыва разрыдаться, но крепко стиснула зубы и остановила его. Боль из горла поднималась наверх, ударяла в голову. Спазм длился несколько мучительных секунд. Дыхание на это время прервалось. И как будто сердце тоже замерло, но потом застучало громко и быстро. Он взял ее за руку и поцеловал в голову. Судорожный вздох разбудил рыдания. Она заплакала сначала в голос, но быстро прикрыла рот рукой. Больше всего было обидно за Полину, за то, что та, глупая и гордая, теперь творила такую ерунду в протест родительскому воспитанию. Парень гладил ее по плечу. От этих монотонных движений становилось легче. Сердце подстраивалось под спокойный ритм. Острота боли сглаживалась. Мысли, летающие пулями, замедлялись и парили в пустеющем сознании.

– Позор семьи… – пробурчала девушка.

– Почему позор? Ты, судя по всему, больше всех в семье зарабатываешь, – улыбнулся Зайкин. – Что плохого в том, чтобы быть шлюхой, если тебе за это хорошо платят, никто от этого не страдает и, напротив, все только удовольствие получают?

Карина коротко и невесело посмеялась.

– Ну… я типа торгую своим телом…хоть и виртуально…