Договориться с народом. Избранное (сборник)

Как видим, император смотрел на перспективы борьбы со взяточничеством чиновников почти так же пессимистически, как и князь в описанной выше сцене, и говорил об этом почти в тех же выражениях. Николай боролся с мелкими взяточниками, наказывал интендантов, но знал (или хотя бы догадывался), что главные воры – вокруг его трона, и имел основания полагать, что лишь сам он – честный человек. (Упомянутого министра Чернышева, если верить Толстому, император считал подлецом и терпел только потому, что пока его некем было заменить.) Никакой чрезвычайной ситуации в воровстве и казнокрадстве Николай не видел, а гоголевский князь, человек, очевидно близкий к императору, вдруг увидел в этих пороках угрозу самому существованию государства, равнозначную нападению могущественного внешнего врага. Гоголь и тут оказался неадекватен реальности. А монолог князя сегодня можно было направить в комитеты по борьбе с коррупцией или прямо в Администрацию президента как образец риторики, которому надлежит следовать при составлении очередной декларации о борьбе с этим злом.

Но вернемся к Чичикову. Его возрождение, по замыслу Гоголя, не могло быть прямолинейным движением от пороков к совершенству. Он проходит через соблазны, искушения и падения, и лишь в критических обстоятельствах осознает правоту обращенных к нему слов Муразова: «…какой бы из вас был человек, если бы так же, и сильно и терпеньем, да подвизались бы на добрый труд, имея лучшую цель! Боже мой, сколько бы вы наделали добра!.. Не то жаль, что виноваты вы стали перед другими, а то жаль, что пред собою стали виноваты – перед богатыми силами и дарами, которые достались в удел вам. Назначенье ваше – быть великим человеком, а вы себя запропастили и погубили».

Напомню: Гоголь считал Чичикова не великим, а средним русским человеком. А мысль его такова: всякий, даже самый средний наш человек – велик, если не забывает о своем высоком человеческом призвании (мысль эта потом станет достоянием русской литературы – вспомним хотя бы думы Гурова в чеховской «Даме с собачкой»; но как тонко она преподнесена у Чехова!). В этом – существенная сторона гоголевского замысла. Ведь, по мысли писателя, сбилось с прямого пути все человечество. И какой же будет толк в том, что несколько из ряда вон выходящих гениев отыщут правильный путь, а все остальные люди, идя по «широкой дороге», попадут в погибель (наш современник, философ В.Н.Тростников, напоминает: спасутся, обретут вечную жизнь только святые, все остальные пойдут, так сказать, в отходы). Нет, спасение не только России, но и всего человечества – в пробуждении благородного, подлинно человеческого именно в среднем человеке – в таком, каков, например, Чичиков. Это, строго говоря, аксиома для деятелей русской культуры за все века нашей писаной истории. От «Слова о законе и благодати» Илариона, «Повести временных лет» преподобного Нестора, «Поучения» Владимира Мономаха и до лучших писателей и художников наших дней идет из России вопль к Богу: «Да, Господи, мы знаем, что спасутся только праведные, что в рай не войдет ничто нечистое, но мы постараемся стать лучше, чем есть ныне, и молим Тебя о спасении всей Русской земли!»

И вот в конце второго тома Чичиков уже осознал бесплодность прежней своей жизни, но в его руках снова заветная шкатулка с немалыми деньгами, рождающими новые соблазны. Можно догадаться, что тюрьмы Чичикову удалось избежать, и, скорее всего, он должен, наконец, встать на путь честной жизни и службы. Но после всего пережитого у него вряд ли остались на это силы…. Ибо «это был не прежний Чичиков. Это была какая-то развалина прежнего Чичикова. Можно было бы сравнить его внутреннее состояние души с разобранным строением, которое разобрано с тем, чтобы строить из него же новое: а новое еще не начиналось, потому что не пришел от архитектора определительный план, и работники остались в недоуменьи».

Игорь Золотусский писал: «Как нетрудно заметить, архитектор этот – Гоголь. И план возведения нового зданья на месте старого и из материалов старого отложен им на следующую часть. Идея второй части (или второго тома) и состоит в том, чтобы поколебать нерушимые, кажется, основы строения Чичикова и разрушить его – разрушить во имя иного строительства. (Но, может быть, критик ошибается, и Архитектором служит Сам Господь? – МЛ.) Процесс разрушения и составляет сюжетную канву второго тома, соответствующую его идейной канве…»

Да, на то, чтобы описать процесс разрушения Чичикова, таланта Гоголю хватило, а насчет возрождения своего героя и сам автор, видимо, «остался в недоуменьи».