Договориться с народом. Избранное (сборник)

И тут Гоголь прибегает к помощи «святых отцов». Не случайно, под влиянием сочинений преподобного Исаака Сирина, которые он читал во время пребывания в скиту Оптиной пустыни, Гоголь во втором томе отказался от изложенного в первом томе понимания некоторых человеческих страстей как врожденных. Нет, все порочные страсти одолимы человеком, когда он осознает необходимость их искоренения. Тогда-то Чичиков и стал тем средним человеком, воплощением заблудшего человечества, на примере которого и предполагалось показать путь подъема от «человека падшего» к «тому благостному образу, каким должен быть на земле человек».

Чичиков – не «избранный для спасения» («много званых, а мало избранных» – Мф 20:16). Кальвинисты, например, считают, что Бог изначально предопределил одних людей к спасению, а других к погибели. При этом признаком избранности для них служит успех, независимо от того, какими средствами он достигнут, а конкретнее – величина банковского счета. Путь возрождения, полагают русские православные люди, не закрыт никому, даже и Плюшкину – этой «прорехе на человечестве». И все-таки Чичикову в показе этого универсального, всемирного процесса, каким его видел Гоголь, отводится первостепенная роль. «Полюби нас чернинькими, а белинькими нас всякий полюбит» – эти слова Чичикова, выражающие заветное убеждение Гоголя, не были новшеством в русской литературе. У нас всегда знали, что и в самом презренном, падшем человеке сохранились какие-то начала человечности, и никогда не следует отчаиваться ни в каком человеке, ибо он может возродиться буквально «из ничего» и даже в последние мгновения жизни. «Все требует к себе любви…», – говорит якобы пробуждающийся для добра Чичиков.

Таких фраз, которые должны были передать этот процесс преображения Чичикова, во втором томе много, но они оставались только фразами. Никакого «механизма» этого преображения, процесса изменения души этого своего героя Гоголь показать не смог. Интересно, что, пока Чичиков обращался в среде «мертвых душ», его образ выписан необыкновенно живо. Стоило Гоголю навязать своему герою надуманную задачу, как образ этот становится бледным и нежизненным.

Как писал тонкий критик Юрий Лебедев, «Гоголь признавался, что в процессе творчества он прислушивался к высшему зову, требующему от него безусловного повиновения. Вслед за Пушкиным он видел в писательском призвании Божественный дар. В изображении человеческих грехов, человеческой пошлости Гоголь более всего опасался авторской гордыни. Ведь писатель – человек, он подвержен тем же грехам, что и люди, им изображаемые. Но в минуты творческого вдохновения он теряет свое «я», свою человеческую «самость». Его устами говорит уже не человеческая, а Божественная мудрость: голос писателя превращается в пророческий глас» («Советская Россия», 12.08.1999). Увы, не всякий писательский голос претерпевает подобное превращение, и Гоголь в число счастливых избранников не попал.

И можно себе представить всю глубину разочарования, даже отчаяния, когда Гоголь, повинуясь, как ему казалось, Божественному гласу, лихорадочно набрасывал все новые и новые повороты в судьбе Чичикова и других персонажей поэмы, а потом, перечитывая написанное, убеждался в том, что все им только что сочиненное ни на что не годится. Не помогали ни жаркие молитвы, ни посты, ни душеполезное чтение. Десятилетие изматывающего труда ни к чему не приводило, и все новые варианты произведения бросались в пылающий камин или в горящую печь. Тут впору было усомниться и в своем призвании, и в своей способности услышать глас свыше.

Неслучайно Розанов замечает:

«Гоголь все-таки пугался своего демонизма. Гоголь между язычеством и христианством, не попав ни в одно».

Гоголь был убежден в том, продолжает Лебедев, что «внешняя организация жизни – отражение внутреннего мира человека. И если в человеке помрачен его Божественный первообраз, никакие изменения внешних форм жизни не в состоянии уничтожить зло.

Гоголь бичевал социальное зло в той мере, в какой видел коренной его источник. Он дал этому источнику имя – «пошлость современного человека». Такого понятия не существует в европейских языках. Какой смысл оно несет? «Пошлым» является человек, утративший духовное измерение жизни, являющееся стимулом его роста и совершенствования. Когда помрачается образ Божий в душе, человек превращается в плоское существо, замкнутое в себе самом, в своем эгоизме. Человек становится пленником своих земных несовершенств и погружается в болото бездуховного «ничто», вязнет в трясине мелочей.

Смысл существования сводится для него к потреблению материальных благ, которые тянут душу вниз – к расчетливости, хитрости, лжи.

Гоголь пришел к мысли, что всякое изменение жизни к лучшему надо начинать с преображения человека. «Мысль об «общем деле» у Гоголя была мыслью о решительном повороте жизни в сторону Христовой правды – не на путях внешней революции, а на путях крутого, но подлинного религиозного перелома в каждой отдельной человеческой душе» – писал русский мыслитель Василий Зеньковский».