Договориться с тенью

И ушёл в ванную. Он вышел из-под душа, обернутый вокруг бедер полотенцем, зашёл на кухню и выпил полбутылки вина для храбрости. Он решил, что именно сегодня должно произойти то, что давным-давно произошло у всех его друзей. Только он оставался девственником. Правда, друзья об этом не догадывались. Павел подошёл к кровати, встал на колени перед Софией, взял её руку и начал медленно и нежно целовать её пальчики. Едва прикасаясь кончиком языка, прошёлся по ладошке, дошёл до запястья, внутренней стороны локтя. Он всё делал с закрытыми глазами, наслаждаясь каждой её клеточкой и всё больше возбуждаясь. Затем приподнял одеяло и лёг рядом. Он очень волновался и боялся сделать что-то не так. И ещё очень боялся причинить ей боль. А София уже не страшилась ожидаемой боли, вино и болезнь расслабили её, притупили страх. Это был неловкий и неудачный первый опыт. Всё произошло слишком быстро, и Павел испытал чувство стыда. Он боялся открыть глаза и посмотреть на Софию. А София стеснялась сказать ему, что хочет продолжения, но не осмелилась ни помочь, ни поощрить его к этому. Павел же, наслушавшись «опытных» друзей, знал, что теперь её нельзя трогать несколько дней, чтобы ранки зажили. Он не хотел причинить ей и малейшей боли. С Софией он был очень нежен.

Уже после свадьбы, когда прошло больше года, София сказала, что они «живут на разной частоте» и что кроме секса в жизни существуют и другие радости. Павел снова, как в детстве, почувствовал пропасть между ними. Утончённая, с едва осязаемой душевной организацией, София вдруг снова показалась ему той недосягаемой вершиной, к которой он стремился все эти годы. Она по-прежнему была его женой, и вроде бы ничего не изменилось, но после этого разговора Павел ощутил себя не достойным её.

А когда София вернулась из Австрии на костылях, с ним чуть не случилась истерика. Вот тогда ему впервые захотелось другого секса — безудержного, жестокого, до первой крови.

Или не ему самому этого захотелось, а Валерия поощрила его? Когда они встретились у Кости в «ночнике», он сразу разозлился на Валерию и захотел грубо овладеть ею. Именно с нею впервые захотелось быть грубым и жестоким. Он желал отомстить, но кому и за что, даже сам не понимал. Может, ей — за то, что она здесь и так легко танцует, сексуально двигаясь, вызывающе вращая бёдрами, завлекает и одновременно дразнит собравшихся в этом зале самцов. Он смотрел на её стройные красивые ноги и думал о Софии. Что она сейчас делает? Снова за тренажёром? После снятия шины жена не может согнуть ногу больше, чем на пятнадцать градусов, элементарно ходить или присесть на корточки из-за контрактуры, и её левая нога в два раза тоньше, чем правая.

А может, он подумал тогда о своей матери, которая оставила его, десятилетнего, променяв на длинный рубль Севера? Павел не помнил.

Он просто взял Валерию за руку и впихнул в свою машину. У Кости в сауне он содрал с неё обтягивающие джинсы, разорвал трусики и грубо вошёл в неё. Он делал с ней, что хотел. Лера только вызывающе смеялась, ей всё нравилось. И он сразу понял, что они встретились не в последний раз, и эта связь — такая гармонично опасная: она, по уши влюбленная в него мазохистка, и он, с открывшимися вдруг наклонностями садиста, — они будут стремиться друг к другу во что бы то ни стало.

Наутро он списал происшедшее на нервный срыв, — последние два месяца были для него испытанием не из лёгких. Сначала — травма Софии… И надо было этому произойти за границей, куда он не мог попасть из-за отсутствия у него этого дурацкого Шенгена! Она (одна, беспомощная!) лежала там без него, а он сходил здесь с ума. Потом, когда снял её со ступенек поезда, такую бледную и родную, привёз домой, — не мог простить себе, что настоял на этой поездке и во всём винил только себя. Постепенно успокоился, думая, что всё самое плохое позади.

Не тут-то было! Шесть недель он ждал, когда снимут шину, боялся лечь рядом, дотронуться, причинить боль. Через шесть недель он увидел её ногу и с трудом сдержал себя, чтобы не выдать отчаянья: нога выглядела безжизненной, деревянной и вдвое тоньше здоровой.

Он отвёз жену в санаторий — в лучший военный санаторий Крыма — и опять успокоил себя тем, что через месяц она выйдет абсолютно здоровой, его прежней девочкой. Он отдал кучу денег за лечение и отдал бы ещё больше, только бы они помогли. Не помогли. Спустя месяц главврач санатория, опытный хирург, здоровый детина, с ручищами, как у обезьяны, и странной фамилией Табич, сказал, что Софию нужно прооперировать заново. Рассказал, как это будет практически, как вставит в колено металлические спицы, что его жене придётся передвигаться в инвалидной коляске, находиться четыре месяца в санатории. И потом, возможно, всё будет хорошо. Павел по-настоящему испугался. А София категорически отказалась, даже слушать не захотела хирурга.

Табич при выписке бросил ей:

— Поторопитесь. Жду вас до августа. Приедете позже — не возьму.

— В августе я приеду показать вам здоровую ногу, — заявила София.