Доисторические и внеисторические религии. История религий

А если в сердце нет любви к Богу и веры в Него, то пусть в нем будет хотя бы внимательное, уважительное отношение к опыту тех, кто на корабле веры смог свершить путь от земли до неба и опытно познать абсолютное божественное бытие. Опыт этот и есть предмет науки религиеведения. «Религии существуют, дабы помочь человеку узреть божественный свет», – писал великий британский историк Арнольд Тойнби (1889–1975),[4] а наука религиеведения изучает, как люди достигают прозрения и что они видят в этом свете.

Всеобщность веры

Уже в глубокой древности человек обратил внимание на тот факт, что религия, вера в Бога или богов – явление всеобщее. «Все мы, люди, имеем в богах благодетельных нужду», – говорит как о само собой разумеющемся Гомер [Од. 3, 48]. «Ты можешь видеть государства без стен, без законов, без монет, без письменности, но никто еще не видел народа без Бога, без молитвы, без религиозных упражнений и жертв», – указывал другой великий эллин – Плутарх. «Нет ни одного народа, который не имел бы Бога, высшего правителя; но одни почитают богов одним образом, другие – иным», – высказывал общепринятое в греческом обществе мнение Артемидор [Сонник. 1,9]. «Из всего множества разнородных тварей, – пишет Цицерон – нет ни одной, кроме человека, которая имела бы какое-либо понятие о Боге; между людьми нет ни одного народа такого дикого и грубого, который не сознавал бы, что он должен иметь Бога…» [О законах. I, 8].

В одном из древних еврейских песнопений, приписываемых царю Израиля Давиду (ок. 1000–960 до Р. Х.) провозглашается: «От восхода солнца и до запада прославляемо имя Господне. Высок над всеми народами Господь» [Пс.112, 3–4]. То есть, по мысли древнего гимнографа, все народы восхваляют Бога, так как Бог управляет ими.

В составленном в незапамятные времена священнейшем тексте Индии, в Бхагавадгите (на санскрите – Песнь Господня), Шри Бхагаван – «Благой Господь» объяснял царевичу Арджуне:

О сын Бхараты!
Вера тварей сообразна их внутренней сути;
человек состоит из веры:
какова его вера – таков он. [Бхг. 17, 3

]

Обратите внимание на типичную для Индии диалектическую форму этого изречения: вера сообразна сути, суть – вера, человек есть проявление его веры-сути.

Но, кажется, древнейшее известное нам указание на всеобщность веры встречается в «Текстах саркофагов»,[5] в одной из тех надписей, которые делали египтяне четыре тысячи лет назад на гробах. Слова, запечатленные в них, должны были звучать перед лицом умершего в инобытии:

«Совершил Я, – глаголет Господь Вседержитель, чье имя сокрыто, – четыре благих деяния во вратах светлой земли:

Сотворил Я четыре ветра, дабы мог дышать каждый человек. И это – одно из дел.

Сотворил Я великие разливы <Нила>, дабы бедный мог существовать благодаря ним, как и богатый. И это – одно из дел.

Сотворил Я каждого человека подобным другому, и не повелевал Я им творить беззакония. Это сердца их не подчинились приказаниям моим. И это – одно из дел.

Сотворил Я в сердцах их склонность не забывать о смерти [букв. – о Западе], дабы священные приношения совершались богам, покровителям областей. И это – одно из дел» [СТ. 1130, VII. 461–62].

Этот текст строго последователен. Первым делом Господь Вседержитель дарует людям возможность жизни, вторым – средства существования, третьим – социальный порядок, четвертым – связь с миром богов, вечность, достигаемую через постоянную память краткости всего земного, «только человеческого». Вера, подобно дыханию, является для египтянина божественным даром всем людям, придающим смысл земной суетной жизни. На Древнем Востоке веру полагали самой сердцевиной человеческой личности, а ее повреждение – причиной деградации и отдельного человека, и общества в целом.

Нам не следует забывать, что впервые за всю свою долгую историю люди попытались отказаться от Бога как такового около двухсот лет назад, во время французской революции. Но этот первый эксперимент не продлился более двух лет (1792–1794). Сам теоретик якобинства Робеспьер провозгласил в Конвенте 20 прериаля II года, или, по старому, 8 июня 1794 г., культ Высшего Существа – Être Suprême, подтвердил веру в бессмертие души и сжег чучело атеизма в Тюильрийском саду.[6]

Прошло еще шесть лет, и 5 июня 1800 года консул Бонапарт обратился к миланскому духовенству со словами: «Никакое общество не может существовать без морали, а настоящая мораль немыслима вне религии. Следовательно, прочную и постоянную опору государству дает только религия. Общество, лишенное веры, похоже на корабль, лишенный компаса… Наученная своими несчастиями, Франция наконец прозрела; она осознала, что католическая вера подобна якорю, который один только может дать ей устойчивость среди обуревающих ее волн».[7]