Дойти и рассказать

– У них работа такая – строить. Мы платим деньги – они строят. Строителей не хватает, сами знаете, да? А тут бригада бетонщиков работать готова, только плати. Как можно не пускать?

Лейтенант пожал плечами.

– Да ладно, проверить-то надо было…

– Да я понимаю! – Усам прижал руки к сердцу, показывая, как горячо он согласен с лейтенантом.

Тот махнул рукой.

– Езжайте, в общем. Счастливо строить. Осторожней там на дороге.

– Спасибо, лейтенант.

Подполковник пожал проверявшему руку и запрыгнул в дверь. Семён завёл двигатель, и автобус начал осторожно пробираться среди бетонных заграждений, поворачивая то вправо, то влево. Миновав обложенный мешками БТР, они наконец-то выбрались на прямой участок дороги и начали постепенно набирать ход. Усам, устроившийся вместе с подполковником на своём переднем сиденье, шумно выдохнул воздух, и покачал головой. Подполковник посмотрел на него и, ничего не сказав, в который раз пожал плечами.

Николай уже вошёл в ритм дороги – езда, потом остановка, и что-нибудь происходит. На этот раз пауза была почти короткой, всего минут с сорок. Автобус остановился на развилке с поднимающейся куда-то выше грунтовкой, Семён с Усамом с полминуты разглядывали отходящую от какой-никакой, но все же асфальтовой дороги убогую «тропу Кулика»^[3], но Усам не очень уверенно сказал: «Нет, не тут, наверное» – и они тронулись дальше.

Семён поглядел назад в салон и спокойно заметил: «Скоро уже ребята, скоро» – хотя сейчас его никто ни о чём не спрашивал. Следующая развилка была метров через пятьсот, и на этот раз, точно так же постояв, они все-таки свернули. Надрывая мотор, старый «Львович» вытащил себя на косогор, дальше было чуть полегче. Крупные листья обступавших вокруг деревьев стегали по стёклам, в форточки иногда даже залетали мелкие веточки. Дорога явно не была предназначена для автобусного движения, старую машину отчаянно трясло и раскачивало. Впрочем, через пару поворотов дорога стала чуть лучше, тряска уменьшилась, а стук камней в днище стал реже.

– Ага! – вдруг сказал Усам почти с удовольствием. – А вот кто-то поломался!

На обочине дороги действительно стоял раздолбанный «Жигуль» грязно-бордового цвета, рядом с которым покуривали трое бородатых мужиков. В подобных ситуациях Харатьян надрывным голосом закричал бы: «Лёшка! Засада!», но Усам ничего кричать не стал, а когда Семён, даже не дожидаясь команды, остановился метрах в десяти от «Жигуля», просто вылез автобуса вместе с подполковником.

Всё это уже начинало приедаться. На этот раз, однако, подполковник остался снаружи, а в автобус вместе с Усамом зашли двое мужиков. Цепко оглядев молодёжь, они, более ни на что не отвлекаясь, уселись на сиденье за спиной шофёра и уткнулись подбородками себе в грудь.

– Долго кукуют, – объяснил Усам. – Устали. Ну, ничего уже…

Он снова вышел и минуты две говорил с подполковником, потом хлопнул его по руке и, бросив под ноги окурок, направился к автобусу. Со скользнувшим в глубине груди холодком Николай понял, что подпол остаётся у «жигуля» вместе с третьим мужиком. А вот это выглядело уже совсем нехорошо… То, что они свернули с асфальта, было само по себе ненормально – но то, что старший офицер вдруг оставался среди ночи в каком-то явно незнакомом для себя месте с каким-то встреченным на дороге мужиком, уже просто не поддавалось никакому объяснению. Да и с предыдущей версией о том, что он будет показывать дорогу, это тоже никоим боком не стыковалось. Возникал вопрос – что делать? Извечный русский вопрос, вот только стоящий теперь таким ребром, что трудно стало дышать.

– Ая-я… А-я… – пропел себе под нос Усам. Он явно успокоился и даже подмигнул Шалве и Николаю, снова на секунду став похожим на того человека, который вчерашним днём выскочил из автобуса на площадку перед штабным домиком «Спарты».

Они снова ехали, и Николай про себя молился, чтобы ни салага-стоматолог, ни кто другой его ни о чём не спросили. Что ответить ребятам на явно витающие в воздухе вопросы, он не знал. Тихонько отодвинуть Шалву в сторону, потом рвануться вперёд с сиденья, начать бить?.. Кое-что он умел, но именно умение бить было развито у него не слишком сильно. На открытом пространстве Колян мог бы за себя постоять, но в раскачивающемся автобусе его шансы справиться даже с одним более физически сильным мужиком резко понижались. А их было трое, даже если не считать напряжённо вцепившегося в баранку водилу. Он, кстати говоря, был единственным славянином из этой четвёрки. Двое дремлющих, заросшие буйным волосом, были, в общем, похожи на Усама, – однако жителей пусть даже провинциального, но граничащего со Ставропольем края они не очень-то напоминали. Конечно, такие лица можно встретить и на Невском, однако в отличие от гуляющих по Невскому проспекту крепких ребят с печатью деревенской жизни на лице, эти двое, похоже, давно не мылись. Николай сидел от них наискосок через проход, и явственно ощущал запах старого, застоявшегося пота, лука, чеснока, нечищеных зубов. И ещё несколько острых, грубых запахов, осознать которые он не мог.