Док. Охота на скреббера.

– Почему подгружаются только русскоговорящие участки Земли? Сколько ходим, я ещё ни одного иностранца не видел, – произнёс вслух то, что давно уже кружило в моей голове. Растянувшись на траве, я долечивал свою несчастную руку. С той «весёлой» ночи прошло уже четыре дня. Сегодня наступило пятое утро. Немного подлечив разрывы сосудов, я тогда вызвал Муху. Дойти самостоятельно я мог, но случись обратно встретить заражённого, отбиться точно не сумею. Повреждённую руку мне зафиксировала Ася, да так профессионально, будто всю жизнь только этим и занималась.

– Ты где так научилась? – полюбопытствовал я тогда, кивнув на бинт.

– Я техникум закончила, на операционную медсестру училась. Хотела на врача поступать, – замолчала, опустив голову, вздохнула, – но, видимо, не судьба... а родителей я тоже больше никогда не увижу, да? – на глазах блеснули слёзы.

– Асся, тут всё не так просто. Давай я тебе обо всём подробно расскажу, но только не сейчас. Ты, главное, не плачь, ладно?

– Я не плачу, – вытерла она ладонью лицо. – Хорошо, потом поговорим, а то твой друг скоро волноваться начнёт, нас слишком долго нет. Давай я тебе куртку помогу надеть. Вот так… осторожно.

Зашипела рация.

– Док, я у двери. Приём.

– Выходим. Конец связи.

Увидев в луже крови псину, Муха только приподнял бровь. Окинув взглядом коридор и нас в чистой одежде, с умытыми лицами и руками, неопределённо хмыкнув, молча пошёл вниз по лестнице. Ася оказалась очень заботливой девушкой. Она хлопотала то над моей рукой, делая качественные перевязки, то над ребёнком. Малыш всё ещё оставался жив, хоть и не приходил в сознание уже сутки, но состояние его маленького организма было стабильным.

– Может, ему жемчужину дать? – спросила Тамара, рассматривая ребёнка со слезами на глазах, – Рыся сказала, что есть какие-то жемчужины, которые здорово повышают регенерацию, только они сильно дорогие и ни у неё, ни у нас с Капитаном их нет. Леший, мы отработаем... не знаю как, но как-то отдадим...

– Я помогу отдать долг, – раздался от дверей комнаты голос Рыси.

– И я тоже! – Аби стоял рядом с девочкой, – Леший, мы настреляем с Рысей, ты же знаешь, мы можем, вы только нас в рейд возьмите, хоть пару раз. Да мы даже за один раз сможем, если матёрых найдём! Да, Рыся, – Аби гордо посмотрел на девочку.

Малыша днём перевезли в дом, вместе с Асей. В подвал на смену заступили Арман и Торос. Моя способность видеть иммунных была уже не нужна. Ребята готовили свежаков к переходу в Парадиз.

– Сговорились, смотрю, – Леший строго окинул всех взглядом. – Вы понимаете, что нельзя вот так относиться к происходящему вокруг? Дело не в долге. Никаких запасов жемчуга не хватит, если делать так, как вы предлагаете. Я надеюсь, вы понимаете, что тут не о жадности речь?

– Я усыновлю его... – прошептала Тома, гладя пальцем маленькую ручку. – Мы с Капитаном уже говорили на эту тему, только думали в приют ехать… Я сердцем чувствую, это мой ребёнок... – крупные слёзы капали на грудь и рукав изрядно помолодевшей женщины. Выглядела она теперь лет на сорок, не больше.

Леший витиевато выругался в бороду и уже громче добавил:

– Вот, что за люди... Ты сразу сказать не могла? Надо было из меня душу выкручивать, да? – при этих словах он снял с шеи шнурок и вытряхнул на ладонь красную жемчужину. – Никаких долгов. Это мой подарок на рождение вашего сына. – Приоткрыв рот малышу, вложил туда красный шарик и провёл вертикально указательным пальцем по всему горлу. Ребёнок сделал глотательное движение.

Тамару вместе с Фениксом, так они назвали сына, отвезли к Батону. Асю тоже оставили там. Батон чуть лезгинку не станцевал, когда узнал, что девочка училась на операционную медсестру, причём закончила с отличием. За такой подгон персонала отказался брать плату за лечение ребёнка.

– Ну, щто ти мне свой спараны сунешь, убери, сказал! Савсем, батона, обидеть хочешь, да? Ти, Док, маладой савсем, не панимаишь ещё, есть вещи дороже какой-то там спаран. Иди, батоне, иди. И за свой Ассия не переживай, присмотрю, – так
он меня и выпроводил из клиники.

С жильём тоже помогли, определив девушку в женское общежитие. Руку мою он осмотрел и сказал, что делаю всё правильно, и дня через три и следа не останется, если буду в день по нескольку раз проводить сеансы самолечения.

Вот я и валялся на траве, занимаясь этими сеансами, пока Арман готовил завтрак.

– Как это не видел, а Чугуняка? – Фома хрустел сухими галетами.

– Какой же он иностранец, он русский. Отец у него из Руанды, мать русская. Парняга вообще в Сочи родился, – вспомнил я, как Чугуняка рассказывал о себе, когда мы познакомились с ним в «Баракуде».

– Да есть тут разные кластеры и иностранные тоже есть, – вытирал Кир бритую физиономию полотенцем. В походе кроме него никто не брился. Я вообще отпустил бороду, как и мечтал, а остальные ходили уже с двухдневной щетиной.