Доказательство человека. Роман в новеллах

Я рассматривал станцию в трех сотнях метров от нас, это было печальное зрелище. Она висела у самой земли, перекособоченная, опрокинутая, верхняя палуба, как голова подбитого гиганта, свисала вниз. Станция горела, из проломов в ее боках валил густой черный дым, кое-где через его толщу желтыми языками пробивалось пламя.

Я стоял и не верил своим глазам. На земле под станцией валялись и тлели обломки, куски обшивки, а присмотревшись, я понял, что там лежат и обугленные тела бойцов моего батальона… Я вгляделся: на мгновение мне показалось, что я вижу движение, кто-то шевельнулся, я сделал шаг, повинуясь порыву бежать и спасать, но в следующую секунду раздался протяжный металлический скрежет, и прямо на наших глазах подбитая станция упала на обломки и тела, грузно, бессильно, как смертельно раненый воин падает на колени, и тут же поднялись клубы огня и пыли – и до нас докатился гулкий отзвук взрыва, похожий на рычащий выдох умирающего чудовища. Воткнувшись в землю разрушенным торцом верхней палубы, станция начала медленно заваливаться на крышу и наконец опрокинулась полностью, распластав израненное тело. После чего раздался еще один взрыв, и место крушения заволокло дымом, а сама станция как будто сдулась, потеряла форму и начала разваливаться на части. Я отвернулся, мне было тяжело на это смотреть.

И тут же я вздрогнул от неожиданности и повернулся обратно. Я не верил своим глазам. Девушка, которая стояла рядом и которую я принял за бота, повернула голову, и я увидел… Ирлис! Да, да, мою Ирлис! Я ошарашенно уставился на нее:

– Ты?!.

Ирлис повернулась ко мне полностью:

– Привет, любимый.

Она ласково и зовуще улыбнулась, протянула мне руку, я попытался взять ее, но произошло странное: разворачиваясь ко мне, Ирлис не остановилась, а как будто провернулась по своей оси, и ее лицо и протянутая рука уехали по кругу дальше, а на их месте оказались – мое лицо и моя рука. Я вскрикнул и отпрыгнул назад, будто в меня плеснули кипятком.

На меня смотрел я. И улыбался, и тянул руку, и, кажется, что-то хотел сказать.

В ужасе я начал пятиться и вдруг заметил еще одну странность – станции за спиной стоящего передо мной существа не было. Упавшей и взорвавшейся минуту назад станции. Ровно на том месте – ничего. Чистое поле. Ясное небо. Ни клочка дыма.

Я перевел взгляд на существо в моем обличье, но вдруг вместо себя увидел – Толю, он стоял в мокром комбинезоне рядом с установкой, из которой только что вылез. Он кивнул мне:

– Ты как? Нормально?

Я осмотрелся и понял, что нахожусь в зале на верхней палубе станции, операция только что закончилась, и бойцы вылезают из установок. Господи! Черт! Тепло разлилось по моей груди. Какое облегчение, что крушение станции и весь остальной кошмар – это всего лишь видение, когнитивное нарушение, столь частое при оцифровке…

Я посмотрел на себя и понял, что сижу на скользком краю установки, я поднял голову и вдруг почувствовал на правой щеке прохладную ладонь, она нежно одними подушечками касалась моей кожи. Я повернулся вправо, взгляд скользнул вниз, и я увидел быстро бегущую землю, тогда я поднял глаза и понял, что это не рука, а прохладный рассветный ветерок скользит по моей щеке, а я сижу у окна в автобусе, вдали видна станция, и мы подъезжаем к ней, чтобы отправиться на задание… Рядом со мной сидит Митя, он оторвался от планшета, посмотрел на меня и добродушно подмигнул.

И после этого, как после щелчка невидимого переключателя, все ускорилось, замелькало, меня оглушил звук, будто в моей голове начал разгон сверхзвуковой истребитель. Все полетело и замельтешило с невообразимой скоростью: приезд батальона, выгрузка, платформы, фото, Илья, построение, инструктаж, зал, колоды, сканеры, команды, Цифра, бег, отключение, возврат, и вот – я один в пустом зале, подхожу к окну, а затем – капитанская рубка, коды, сирена, толчок, скрежет, удар, я падаю на спину, хруст, ветер, я на улице – веки, станция, взрыв, голос, Ирлис, шок – скорость увеличивается еще и еще, еще и еще, еще и еще – и все сливается в единый цветной поток, в смазанную палитру, и улетает куда-то вверх и вдаль, и резко обрывается, и – остается только черное, самое настоящее последнее предельное конечное черное – дальше которого ничего нет. Звучит щелчок. И после него тишина, пустота.

Стоп.

Несколько секунд я сижу и жду, затем отодвигаюсь, встаю, делаю шаг назад, пячусь, пытаясь отойти от огромного черного экрана, перед которым все это время сидел.

Я иду и иду назад, но вдруг понимаю, что никакого экрана нет, и зала нет, и движения нет, и меня, тела, которое смотрит, тоже нет. Ничего нет.

Есть только я.

Я – цифра.

Эпилог