Доказательство любви

Та часть его души, что рвалась окружить ее неистовой, ревностной защитой, возликовала при этих словах. Раз она так боится замужества, будет лучше, если она не выйдет замуж за этого человека. Он осторожно завел об этом речь:

– А столь ли уж важно выходить за него замуж?

– Совсем не важно. – Она подняла голову. – Я п-просто люблю его, вот и все.

– Ох. – Это все, что Гарет был в состоянии вымолвить. Он ожидал от нее перечисления глупых, непоследовательных возражений относительно брачной церемонии. Он был слишком потрясен, чтобы предпринять что-либо, кроме как опять повторить: – Ох.

– И в этом заключается основная проблема. – Она залилась слезами. – Я люблю тебя, и это не принесло мне еще ни капли хорошего. Я никогда не стану достаточно хороша.

Только что он думал, что не в силах произнести ни слова. Теперь слова покинули его полностью. Разумным представлялось промолчать, не прерывая тишины, доставить ее домой в надежде, что она выплачется в подушку в своей комнате. Но она была сейчас здесь и тихо всхлипывала, уткнувшись лицом в пышные юбки. И он так часто уходил, оставляя ее при мысли, что она недостаточно хороша.

Прикосновение передается как электрический импульс.

Гарет проглотил страх и неловкость. Он словно сжал их в тугой комок у себя в груди. А потом он сделал нечто, чего никогда не делал до этого. Он пересек тесную кабину наемного экипажа и присел подле своей сестры. И обнял ее.

Она потрясенно замерла. В эти первые хрупкие мгновения он был почти готов в испуге отпрянуть от нее. А потом она бросилась в его объятия. К его удивлению, он обнаружил, что холод действительно его покинул. И он не перешел к Лауре. Напротив, ее рыдания сменились редкими всхлипами. Они словно смягчили друг друга, успокоив все постигшие их горести.

Ньютон был посрамлен со своим законом сохранения энергии. Этот вид энергии не сохранялся.

К тому времени, как утихли ее рыдания, он сумел подобрать нужные слова.

– Я учился тому, как управлять счетами, – начал он, – вместо того чтобы учиться быть братом. Пока мне это не очень-то удается, хотя я и стараюсь изо всех сил. Но, Лаура, я люблю тебя с самого того первого мгновения, когда ты схватила меня за волосы. И всегда любил.

Она резко вздохнула. Лаура подняла к нему лицо, ее глаза были влажными, а зрачки слегка расширенными.

– Ну а теперь скажи, – спросил он значительно более веселым тоном. – Твой Алекс любит тебя тоже или он безнадежный идиот?

– Он любит меня, – тихо ответила она. – Но я боюсь, что разлюбит, едва мы поженимся. Он изменится, он…

– Он будет любить тебя только больше. Верь мне.

– Правда? – Она была совсем в этом не уверена.

– Правда! – У него не было слов, чтобы заставить ее улыбнуться, поэтому он легонько щелкнул ее по носу.

И она рассмеялась.

Прошло так много времени с тех пор, когда он смеялся в последний раз. Но, несмотря на все эти годы, он все еще помнил, как это делается. Что он забыл, так это ту легкость, которая заполнила всю его душу при звуках собственного смеха. Он чувствовал себя превосходно.

Почти. В отдаленном уголке его сознания затаилась чернота. Он пытался заглушить эти недостойные радостного момента горькие слова, но они жгли его, тихо шепча в темноте.

«Мужчины уходят». Почему же его так задели последние слова Дженни? Не более, чем он заслуживал. И Лаура, первая из всех окружающих, знала, насколько они правдивы. Он бросал свою сестру, начиная с ее рождения, возвращаясь в имение деда после каждого краткого визита.

Он потерял годы жизни Лауры, полностью углубившись в обязанности и ответственность, налагаемые его титулом. Он, скорее всего, потеряет и Дженни тоже. Его титул поглощал все, что было ему дорого. Но, сжимая в объятиях свою маленькую сестренку, он не мог понять, ради чего все это. И это пугало его больше всего.

* * *

Прошел уже час, как Дженни, дрожа, ожидала своей участи. Потом еще один. Она слишком хорошо представляла себе то холодное порицание, которое Гарет мог обрушить на ее голову. Он сказал ей не вмешиваться. А что она сделала? Вмешалась, и самым худшим из доступных способов.

Ее страхи постепенно уступили место гневу. Шансы Дженни сокращались по мере того, как таяли монеты в ее кошельке.

Сумма, которую украл мистер Севин, несомненно, представлялась ничтожной для Гарета. Но для нее эти деньги были не просто монеты. Это была независимость. Без нее она теряла право претендовать на то, что Гарет был ее любовником, равным ей, а не превосходящим во всем могущественным лордом Блейкли. Если она согласится принять от него деньги, он превратится всего лишь еще в одного клиента, человека, которого она обязана удовлетворять, расплачиваясь своими чувствами за его щедрость.