Доказательство от противного

Умом мальчик понимал, что уже в состоянии померять-ся силами со многими из своих долговязых сверстников, но роль тихони, которую он добровольно играл в целях конспирации, настолько приросла к нему, стала так близка и привычна, что нужен был какой-то очень сильный толчок, чтобы заставить распрямиться эту туго скрученную пружину, заставить Нила расправить плечи и принять чей-то вызов. Пока же в ожидании своего часа Нил продолжал втихаря отжиматься, ворочать принесенный со стройки кусок швеллера и шлифовать технику прямых и боковых ударов, молотя кулаками о сшитую из мешковины грушу.

Неизвестно, сколько маленький Нил ждал бы своего часа, если бы в один прекрасный весенний день не влюбился в свою соседку по парте Аню Машецкую.

Собственно, не влюбился даже, а вдруг посмотрел на нее как-то иначе, чем смотрел те шесть лет, что видел ее каждый день в школе.

Произошло это как-то очень уж вдруг. Сидели Нил и Аня за одной партой третий год — в школе считалось, что рассаживание по принципу «мальчик-девочка» благотворно сказывается на дисциплине в классе. Можно было бы сказать, что они дружили, если бы дружба их, как и все прочее общение, не ограничивалась временем урока. Но едва звонок позволял им встать из-за парты, как они тут же забывали друг о друге, отправляясь по своим девчоночьим или мальчишечьим делам.

В тот день все вышло по-другому.

Нил всегда ходил домой в одиночестве. И в тот раз он не спеша брел по улице, заглядывая в глубину знакомых витрин, когда вдруг заметил Аню, стоявшую у следующего дома: у девочки развязался шнурок.

Нил легко догнал ее, прежде чем она успела сделать несколько шагов в своих свежезашнурованных ботах.

— Привет! — Нил чуть обогнал Аню и заглянул ей в лицо.

— Да виделись уже двадцать раз! — засмеялась та.

Оказалось, что им по пути. Они шли, болтая обо всякой чепухе, и Нил неожиданно для себя обнаружил, что общение с этой девочкой не просто приятно, а доставляет своего рода удовольствие. И дело здесь было отнюдь не в том, что Аня оказалась интересным собеседником. Дело было в ней самой: нелюдимому, затюканному подростку было непривычно легко и весело болтать с этой угловатой нескладной девчонкой, и когда Аня вдруг остановилась у подъезда какого-то дома и сообщила, что пришла, Нил вдруг произнес то, чего, казалось, произносить вовсе не собирался. Более того, он никогда не поверил бы, что способен произнести подобное.

Аня замерла на секунду, часто-часто захлопав белесыми ресницами, и, очевидно также не поверив своим ушам, переспросила:

— В кино? С тобой?

Нил спохватился, мысленно кляня себя за то, что осмелился переступить заповедную черту в общении с девчонками. Он не сомневался, что Аня поднимет его на смех, а завтра о его промахе будет знать весь класс. Нил уже представлял себе ернические ухмылочки, злые подколки одноклассников и косые взгляды шепчущихся одноклассниц, когда Аня, неуверенно улыбнувшись, тихо, почти шепотом произнесла:

— Пошли… А когда?

Нил почувствовал, что краснеет, ритм маленького сердца уверенно обогнал ритм самых крутых рок-н-роллов столь любимого им Литла Ричарда, и чувство, похожее на радость, наполнило грудь.

— Завтра, — выдохнул он, чувствуя непонятную слабость в коленях.

Аня наморщила лоб, прикидывая что-то в уме. На самом деле думать ей было абсолютно не о чем: завтрашний воскресный день был совершенно свободен, но, опомнившись от легкого шока, вызванного неожиданным предложением этого тихони, она, вспомнив о правилах игры, почерпнутых из книг и разговоров со старшими подругами, решила таким образом компенсировать излишне легко данное согласие пойти с мальчиком в кино.

— Завтра… — задумчиво протянула она, рассматривая что-то в небе над головой Нила.

«Сейчас она скажет, что занята», — Нил уже отдал бы все, что угодно, лишь бы она отказалась и вся эта история закончилась бы, не начавшись, и забылась навсегда.

— Ну хорошо, — царственным жестом кивнула Аня. — Завтра в «Прогрессе» будет «Великолепная семерка». В двенадцать.

Нил машинально кивнул, а Аня, не произнеся больше ни слова, развернулась и вошла в подъезд. Щеки ее вдруг запылали, и единственным желанием в тот момент было скрыть их румянец от посторонних глаз.

Итак, завтра было воскресенье. Достать билеты на «Семерку», в «Прогресс», да еще на полдень было делом немыслимым. Только теперь Нил сообразил, в какую калошу он сел. Нил помчался к кинотеатру, но, едва войдя в кассовый зал, увидел табличку «Все билеты проданы».

Нил был в ужасе: пригласить девчонку в кино, получить согласие, а после этого так опростоволоситься… Нил, разумеется, не знал ни телефона Ани, ни где она живет, а потому не оставалось возможности предупредить ее о происшедшем конфузе. Была, правда, слабая надежда, что сама она не придет. Нил слышал как-то о подобных розыгрышах излишне зазнавшихся красавиц, но мысль эта не слишком утешала.

На следующий день Нил вытряс из копилки два рубля, тщательно причесался, чего прежде никогда не делал по собственному почину, и отправился к «Прогрессу».