Доказательство рыцарства (СИ)

Максим еле заметно усмехнулся. Он, конечно, знал, почему Генрих на стороне Пшемысловича. Генрих любил девушку, человека. Она жила здесь, в Вене, но, согласно законам, он не мог ее обратить, тем самым втягивая ее в клан, так как это закрытый род, и все кандидаты одобряются Максимом и Мастером.

- Твоя Катрин – человек, Генри. А Анетт – полукровка, она уже вампир. Плюс ко всему она – Правая рука Мастера, соответственно, даже выйди она за меня замуж, будет вне клана, так как все, кто служит Мастеру по третью ступень включительно, не могут войти в другой клан, кроме того, в котором рождены. А Катрин?.. Ты оставишь ее одиночкой?

Генрих опустил голову. Максиму стало чуточку стыдно. Он не любил бить людей по их больным местам. Да, нужно, да, эффективно, да, разрешается по праву как власть имущему. Но мерзко и неприятно. Не достойно его, как истинного главу клана.

- Я понял тебя, глава, – тихо ответил герцог.

- Надеюсь, не ты один. – Пристальный взгляд черных глаз обжег Вацлава не хуже каленого железа.

Тот молча – пока что! – склонил голову в знак согласия и примирения. Пока что.

- А что насчет сына Правой? – спросил Густав, норманн, которого обратили во время очередного набега на приморское поселение саксов.

- Дар – также имеет вампирскую кровь, и Владимир – его наставник.

- Раньше ты не допускал и малейших отступлений от Кодекса, Максим, – сухо обронил еще один сторонник Вацлава, его близкий друг Жан-Пьер, вампир из Франции времен Людовика IX Святого.

- Раньше у него на сердце, кроме благополучия клана, не было другой зазнобы, – попытался свести все к шутке Ратмир, побратим Даниила Александровича, от которого началась линия московских Рюриковичей. – Я, если честно, не особо понимаю ваше недовольство, братья. – Он внимательно оглядел Вацлава, Густава и Жан-Пьера. – На моей памяти Максим ни разу не дал нам повода усомниться в себе, так отчего теперь вы вставляете палки в колеса? Насколько известно мне, да и всем вам, между прочим, Анетт Лайт – не та, кто желает вреда нам. Да и вампирской расе вообще. Так что если ты хорошенько подумаешь, Вацлав, то поймешь насколько безосновательны твои поползновения в сторону Максима и мисс Лайт.

- Да?! – Вацлав в возмущении даже привстал со своего места, но тут же опустился обратно, придавленный рукой своего друга из Франции. – Благодаря этой вампирше, мы стали чем-то вроде цепных псов Мастера, хотя раньше имели хоть какие-то свободы!

- Они и сейчас есть! – возразил Николай. – Экономическая и юридическая свобода все еще наша, и это Мастер отнимать не собирается. Ты знаешь об этом. А то, что мы помогаем Правой руке, откликаемся на ее зов, так этим мы подтверждаем, что…

- …что мы всего лишь ее ручные песики! – рявкнул Густав.

- Нет! Мы поддерживаем Анетт Лайт, а вместе с ней и всю семью Лайт, значит, мы поддерживаем Мастера! А Мастер – залог стабильности нашей расы! – гаркнул в ответ Генрих, меняя место на арене внутри клана. – Или ты хочешь гражданской войны?!

- Или может ты хочешь стать следующим Мастером, уничтожив сначала Максима, а потом и главенствующий клан Лайт, а, Вацлав?! – зарычал Ратмир, мгновенно теряя все свое дружелюбие.

В зале воздух почти звенел от назревающей драки. Противоборствующие стороны встали полукругом. Те, кто был против Максима, были в ощутимом меньшинстве. Но воздержавшихся не было.

И тут раздался рык. Бешеный, почти животный рык, медленно набирающий обороты и превращающийся в рев. Всех вампиров раскидало по разным сторонам, и каждый из них инстинктивно пытался вжаться в стену или кресло еще сильнее и глубже, потому что за все существование своего клана они впервые видели Максима Бессмертного в такой ярости.

Среди присутствующих никто не мог тягаться с первым творением Прародителя, поэтому каждый вампир смиренно склонял голову, когда глава Бессмертных шел к своему креслу. От него шла жуткая, какая-то ужасающая сила, смешанная с таким бешенством, что у бывалых воинов волосы вставали дыбом на затылке. Она давила на мозг, подавляла волю и не позволяла ослушаться того, кто основал их клан.

Максим опустился в кресло, но груз его власти не прошел. Никто не смел поднять глаза на него. Никто не рискнул.

- Слушать и запоминать! – громом прокатился голос главы по помещению. – Анетт Лайт и ее сын – неприкосновенны отныне и навсегда. Любой, кто посягнет на целостность клана Бессмертных изнутри – будет немедленно предан окончательной смерти. Любой, кто своими действиями умышленно или нет поставит под удар клан и его целостность – будет уничтожен. Отныне Мастер для вас – высшее божество. Его жизнь и безопасность – неприкосновенны. – Голос Максима изменился, перейдя в тихое, но угрожающее шипение. – Если я узнаю, что хоть кто-то из вас посмел даже в мыслях нарушить эти приказы – уничтожу. Без промедления, без жалости, без права на помилование. Слишком долго я позволял вам играть в демократию, дети мои, – издевательски прорычал он. – Всё. Свободны.

Не прошло и секунды, как зал опустел. Лишь на пороге Вацлав рискнул остановиться и обернуться, столкнувшись взглядом с главой клана.