Доказательство умысла

Денкерберг недобро усмехнулась:

— Стаканы на кухне, мистер Дэйн?

Он кивнул.

Как только она вышла из кабинета, я вскочил, закрыл дверь и запер ее массивный замок.

— Какого черта вы тут устраиваете, Майлз? — спросил я.

Он уставился на меня, словно не понимал, — воплощение невинности.

— Я спросил, известно ли вам, что произошло. — Я говорил негромко, но резко. — Вы ответили — нет. Я спросил, слышали ли вы что-нибудь. Нет, у вас гремела музыка. Я спросил, видели ли вы кого-нибудь. Нет, вы работали. А теперь откуда ни возьмись — треск, стук и незнакомец в коридоре. Что это значит, Майлз? Был тут кто-нибудь или не был?

— Был.

— Тогда зачем вы мне наврали?

Он уставился в пол, вздохнул:

— Когда вы услышите всю историю — как все было на самом деле, — она покажется вам невероятной.

Я пытался испепелить его взглядом.

— Если я учую неладное, — сказал я, — если уловлю хотя бы намек на то, что вы врете, я уйду отсюда и больше вы меня не увидите. Ясно?

Майлз кивнул.

— Одно то, что мне пришлось прервать допрос столь дурацким образом, уже выглядит до крайности плохо. Я не стал бы этого делать, если бы не боялся, что вы того и гляди допустите какую-нибудь глупость. Вам необходимо основательно обдумать ваши показания, и постарайтесь говорить только правду. Если вы говорите, будто все было тихо, а ваш сосед заявляет, что не мог спать, потому как из вашего окна неслась громкая музыка, это плохо. Если вы говорите Денкерберг, будто писали, а ваш компьютер показывает, что вы уже три дня не сохраняли ни одного файла, это тоже плохо. Если вы говорите, будто не прикасались к телу жены, а полицейские находят в ящике с вашими носками окровавленную перчатку, это очень, очень плохо. Вам ясно?

— Да, но… — Он хотел подняться из кресла.

— Сидеть!

На несколько секунд мы оба замерли, глядя друг другу в глаза. И когда огонь, вспыхнувший в глазах Майлза, угас, я отступил на шаг.

В дверь резко постучала Денкерберг.

— Вы готовы? — спросил я.

Майлз кивнул, потупясь, точно проштрафившийся школьник.

Я открыл дверь, пригласил Денкерберг войти.

— Извините меня за случившееся, детектив. Мне уже гораздо лучше.

Не обратив на меня внимания, она направилась к Майлзу.

— Итак, в коридоре находился мужчина, — сказала она.

— Верно. Я повернул с лестницы в коридор наверху и увидел его. По-моему, я замер на месте. — Он задумчиво нахмурился. — Хотя нет, нырнул за угол. Потом услышал, как он бежит по коридору. Потом какой-то удар. Словно стекло разбилось. Я побежал за ним следом. Но его уже не было. Я выглянул в разбитое окно спальни и увидел… мужскую фигуру. Человек бежал к дороге. Тут я начал громко звать жену по имени. Она не отвечала, и я побежал в спальню. А там…

Голос Майлза внезапно прервался, он закрыл лицо руками и заплакал. Я уже с сомнением относился к каждому его слову, однако сейчас его горе показалось мне вполне убедительным.

Когда он немного пришел в себя, Денкерберг спросила:

— Этот мужчина, как он выглядел?

— Я и хотел бы сказать вам это. Но было темно.

— У него было оружие?

— Не знаю.

Денкерберг записала в блокнот несколько слов, потом снова подняла взгляд на Майлза:

— А у вас?

Майлз немного замешкался, но в конце концов сказал:

— Нет.

— Вы сидите в комнате, увешанной от пола до потолка оружием. Слышите какой-то шум, думаете, что в дом мог забраться посторонний человек, и тем не менее оружия вы с собой не берете?

Поскучнев, Майлз посмотрел на Денкерберг:

— Как я уже говорил, мне надо было убедиться, что с моей женой все в порядке.

Денкерберг кивнула, потом указала шариковой ручкой на пустующие крюки на стене:

— Что там обычно висит? — Она подошла к крюкам, вгляделась в табличку рядом с ними. — Тут значится, что это «боккин».

— Слово произносится как «БО-кен», не «боккин», — Майлз со значительным видом поправил ее. — Так назывался у японских бойцов деревянный меч. Этот был сделан из габонского черного дерева.

— Как он выглядит?

— Похож на черную палку. Немного искривленную, отдаленно напоминающую меч самурая.

— И куда он подевался?

Майлз пожал плечами:

— Да вроде бы пропал куда-то некоторое время назад.

— Вы никому его не отдавали? Не теряли? Не ломали?

Майлз неуверенно смотрел на пустые крюки:

— Не знаю. Уследить за всем этим — штука сложная.

— Вы держите дверь постоянно запертой, чтобы защитить вашу ценную коллекцию. Как же вы могли его потерять?

Наступило долгое молчание.

Майлз нахмурился:

— Ладно, если хотите знать, мне кажется, что вчера он еще был на месте. Как раз перед тем, как послышался шум, я уходил в туалет. Тот человек мог проникнуть сюда и взять меч, пока меня не было.

Денкерберг снова записала что-то, затем взглянула на Майлза:

— Мой опыт говорит мне, что воры охотятся за четырьмя вещами. В порядке убывания: деньги, оружие, драгоценности, электроника.

Майлз стиснул челюсти:

— И что?

Денкерберг не отрывала от него взгляда:

— Представьте, что вы вор. Вы влезли в дом через окно. Вы входите в комнату. За что первое вы ухватились бы?

Майлз молчал.

Детектив указала на прекрасной работы двустволку, висевшую над письменным столом Майлза: