Доказательство виновности

Не успел Гибсон ответить, как Ратлиджа посетила новая мысль. Старый учитель Макфарланд вспомнил о человеке, который несколько десятилетий назад ворвался в дом Френчей и угрожал членам семьи. Что стало с незваным гостем?

Может быть, он до последнего времени сидел в тюрьме… Допустим, его наконец освободили. Он отбыл наказание за нападение на Хауарда Френча и его сына… Очень может быть, что он вернулся в Эссекс, лелея мысли об убийстве… или шантаже. Может быть, именно о нем Френч собирался побеседовать с Мэтью Трейнором? Может быть, преступник прислал ему письмо с угрозами?

Что, если убийца, терзаемый жаждой мести, случайно убил не того человека? Тогда понятно, почему Френч спрятался, бросив машину. Он не знает, к кому можно обратиться за помощью. Наверное, решил дождаться, когда в Англию прибудет его кузен. Потом Френч выйдет из укрытия и обратится в полицию… Если его ранили в схватке, возможно, он нашел себе убежище, где отлеживается до тех пор, пока не выздоровеет и не окрепнет.

Версия объясняла и то, почему Френч расстался со своими часами.

В голове у Ратлиджа заговорил Хэмиш, и его низкий голос с мягким шотландским акцентом показался Ратлиджу таким громким и гулким, что он невольно испугался. Что, если сержант тоже услышит голос и начнет вертеть головой, пытаясь понять, откуда он доносится?

«Того типа задавили машиной Френча. Кто еще мог сидеть за рулем, кроме самого Френча?» Ратлиджу пришел в голову единственно возможный ответ. Кто-то, кому Френч доверял. Что возвращало его к дамскому носовому платку с вышитыми анютиными глазками в углу. Анютины глазки. На память.

Как ни подмывало Ратлиджа немедленно вернуться в Дедхэм, он решил, пока он в Лондоне, заглянуть в ювелирный магазин к Галлоуэю.

Галлоуэй ему очень обрадовался и сразу спросил, помогли ли часы найти убийцу. — Следствие еще не окончено, но… да, часы нам очень помогли, — ответил Ратлидж. — Ну а у меня к вам еще один маленький вопрос.

Он достал миниатюру и положил на прилавок перед Галлоуэем.

— Так, так… Какая тонкая работа! — воскликнул ювелир, склоняясь к миниатюре. — Чувствуется рука настоящего художника. А натурщица — просто прелесть. Откуда она у вас?

Ратлидж решил открыть часть правды:

— Помимо владельца часов, мы ищем другого человека. Живет он один; родители его умерли. Эта миниатюра висела в доме, который достался ему от бабушки; мы склонны полагать, что портрет рисовали с нее. Ее сын был управляющим имением в Вустершире. Возможно, нам понадобится узнать побольше о ее внуке и прочих родственниках. Других зацепок, кроме миниатюры, у меня нет. Если бы можно было выяснить фамилию художника, нам легче было бы понять, кем была его бабушка.

— Вы не пробовали навести справки в Сомерсет-Хаусе?

— К сожалению, там вряд ли найдутся записи, которые меня заинтересуют. Например, кто были настоящие родители того молодого человека? И состоит ли он в родстве с семьей, которой принадлежат часы? В архиве я могу узнать, когда он родился и кто его официальные отец и мать. Через Скотленд-Ярд можно установить, не сидел ли, например, его отец в тюрьме и не подозревался ли в каком-либо преступлении. Служил ли он в армии. Там записаны известные факты, а не слухи. Возможно, именно бабушка — тот ребенок, которого я ищу. Когда-то в семье были деньги; их хватало даже на то, чтобы родители заказали ее миниатюру на слоновой кости — вещь недешевую. Удачно ли она вышла замуж? Жила ли в достатке? Что она рассказывала сыну и внуку о своем прошлом? Да и что, раз уж на то пошло, было ей известно и что она могла рассказать своим потомкам?

Галлоуэй кивнул:

— Я понял. Как вам известно, у моего брата большие связи в мире искусства. Если он не сумеет рассказать мне больше о вашей миниатюре, я буду очень удивлен.

Ратлидж улыбнулся:

— Спасибо. Когда мы покончим с делом, миниатюру надо будет вернуть законному владельцу. Пока же я оставляю ее на ваше попечение.

Визит к Галлоуэю много времени у него не отнял, и в Дедхэм он приехал, когда там еще были открыты магазины. Ратлидж решил пройтись по галантерейным лавкам, в которых торговали вышитыми носовыми платками. В первых двух продавались лишь платки с инициалами из ирландского льна или с кружевными уголками. Ему сообщили, что ручную вышивку после войны найти трудно, почти все покупают, за неимением лучшего, платки с машинной вышивкой, хоть она и хуже качеством.

Третья лавка называлась «У Мэри». Витрину украшали бумажные цветы, детские переднички и самые разные перчатки.

Покупательница средних лет сплетничала с женщиной за прилавком; судя по тому, что они говорили шепотом, речь шла о каких-то скандальных подробностях. Увидев Ратлиджа, покупательница смутилась и, наскоро распрощавшись с продавщицей, вышла.

Других покупателей в лавке не было. Продавщица вежливо обратилась к Ратлиджу:

— Чем я могу вам помочь, сэр?

Ратлидж положил на прилавок вышитый платок с анютиными глазками.

— Вот, ищу нечто похожее для сестры.

Он сразу понял, что продавщица узнала платок, едва взглянув на него. Печально улыбнувшись, она сказала: