Дохлый таксидермист

Завканц никогда не бегала от работы. Когда не хватало людей, она откладывала в сторону папки с документами, засовывала за пояс форменной гимнастерки брезентовые рукавицы, брала в руки планшет c Реестром и отправлялась провожать. Выматывало это ужасно — да еще и в последнее время ей, как и многим работникам Минсмерти, пришлось распрощаться с единственным выходным, ведь гибнущие на войне солдаты не могли ждать, пока завканц выспится.

В ночь с первого на второе июля сорок второго Лидия Адамовна металась между мирами как проклятая. Сначала она проводила в переполненный Крымский распределительный центр почти две сотни севастопольцев (больше двух часов на сбор всех погибших и стандартные три часа на сопровождение), вторым заходом забрала сорок человек с Северного фронта (десять минут на сборы, три часа на сопровождение), затем пятнадцать минут на обед, даже не убирая планшет, и снова погибающий Севастополь (тридцать шесть немцев, полчаса на сборы, три часа на сопровождение, час потерян в германском распределительном центре).

В одиннадцать утра смена закончилась, и Лидия Адамовна вернулась в кабинет, намереваясь сдать пост и наконец-то лечь поспать.

Зам, зараза такая, задерживался, и завканц, не имея возможности уйти, с раздражением чиркала карандашом в планшете, переназначая новых севастопольцев на Третий сектор, а семьдесят моряков, погибших во время авианалета на Новороссийск, на Сектор подводников — лидер эсминцев «Ташкент» потопили у пирса, и за умершими нужно было нырять со специальным снаряжением. Из-за активных боевых действий Новороссийский распределительный центр был переполнен, и завканц сделала пометку «в Ростов».

Заметив, что лист реестра в планшете очистился, Лидия Адамовна ненадолго прикрыла глаза и прижала пальцы к вискам, проклиная своего зама, свою работу, Того, кто, создавая эти миры, не мог придумать более конструктивную систему перехода из одного в другой после смерти, и еще персонально гражданина Адольфа Гитлера, из-за чьих непомерных амбиций Минсмерти зашивалось уже который год.

Открыв глаза, Лидия Адамовна потянулась к телефону, намереваясь набрать квартиру своего зама, и, не глядя, отписала Третьему сектору всплывшую строчку в планшете. И махнула рукой с досады, увидев, что строчка никуда не пропала, а, напротив, вспыхнула красным.

— Кому тут приспичило умереть, — пробормотала завканц. — Развелось вас…

«Красные строчки» — ученые, полководцы, цари, писатели и прочие личности, оставившие маломальский след в истории — нельзя было просто взять и назначить в отдел или в сектор. Такие вызовы могли закрывать только сотрудники с высоким уровнем допуска. Этот пункт собирались выкинуть из инструкции уже пятьдесят лет, но группе доморощенных реформаторов никак не удавалось протолкнуть предложение через Технический отдел.

Если в мирное время необходимость провожать высоких персон лично порой позволяла отвлечься от бумажной работы, то в военное не вызывала ничего, кроме глухого раздражения. Особенно сейчас, после тягостной смены, когда Лидия Адамовна мечтала только о том, чтобы лечь спать.

Проблема была в том, что завканц уже неделю не могла вспомнить, куда засунула график дежурства по «красным строчкам». Сотрудников с высоким допуском было несколько и в главном управлении, и в отделах, поди упомни все фамилии! И уж тем более завканц не держала в голове, кто сегодня дежурит. Ей было проще заняться «красной строчкой» самой — ну, или дождаться зама, уж он-то держал все графики под рукой.

Но зам, конечно, не появился — в последнее время у него выработалась «чудесная» привычка опаздывать. Завканц подозревала, что Иван Борисович не торопится принимать пост как раз в расчете на то, что она наловит вот таких срочных вызовов и умчится на внеурочное сопровождение, а горе-заместитель спокойно посидит в кабинете и разгребет бумажный завал. Надежды зама сбывались еженедельно, а Лидия Адамовна никак не могла собраться с силами и прекратить этот беспредел — военное время не располагало к междоусобицам. Особенно с этим человеком — пробовали уже.

Подумать только, еще в январе у Лидии Штайнберг было целых три заместителя! В феврале один ушел по семейным обстоятельствам, и не успела завканц заткнуть кадровую дыру, как второй зам не выдержал напряжения и угодил в больницу с нервным срывом. Лидия Адамовна искала замену уже два месяца, но никто из кандидатов катастрофически не тянул, так что лето завканц проводила вдвоем с Иваном Борисовичем.

Красные буквы чуть заметно мерцали на желтоватой бумаге — торопили. Запись всплывала в Реестре с началом агонии, когда душа уже готовилась расстаться с телом, а смерть приходила с рукой невидимого и неслышимого чиновника из Министерства. Если завканц задержится, умирающий будет мучиться дольше, а Лидия Адамовна вовсе не собиралась брать на себя ответственность за чужую боль. Пилить зама за бесконечные опоздания гораздо приятней, чем отчитываться на Дисциплинарном комитете.