Докричаться до небес

Я потерял счёт времени. Молча сидел на краю кровати, сжимая ладошку Риты, и ждал. Не мог отойти от нее, боялся, что она вот-вот проснется, а меня не будет рядом. Только когда Гуря вернулся и, отчитавшись отцу, ушел, я спросил:

— Ты бы дал мне его убить?

— Инга, выйди, пожалуйста, нам с сыном нужно поговорить.

И на этот раз она не сказала ни слова, не осталась, чтобы посмотреть на наш разговор со стороны. Встала и ушла, а батя подошел ко мне:

— А ты готов был его убить?

— Ты ведь этого хотел? Хотел, чтобы я стал таким же, как ты?

— О чем ты?

— Ты же нашел того, кто убил маму?

— Нашел.

— И что с ним?

— Филипп…

— Расскажи мне правду. Я хочу ее знать. Я имею на это право.

— Хорошо, — выдохнул отец, принес с кухни стул и опустился на него. — Это не тот период жизни, которым я могу гордиться. Думаю, ты понимаешь сам, что все, что у нас было тогда, появилось не просто так. Где-то я переступал закон, может чаще, чем требовалось, но все, кто хотел чего-то добиться, тогда так делали, и я не стал исключением. Крутили махинации, деньги текли рекой, сладкая жизнь. А потом встретил твою маму. Влюбился с первого взгляда, как пацан. Не мог дня прожить, чтобы не приехать к ней. Я был готов на все, лишь бы она была рядом. Вообще на все. И когда она попросила завязать с криминалом, я ей дал слово. Пообещал, что ей никогда не придется за меня волноваться. Только все оказалось не так просто, как я думал. С кем-то удалось мирно договориться и разойтись, но нашлись и те, кому мое решение не понравилось.

— Ты их…

— Нет. Я откупился. Продал практически все, что у меня было, и закрыл вопрос раз и навсегда. Единственное, что осталось — это доля в строительной фирме и связи. А это уже какой-никакой хлеб. Но, главное, мы могли жить спокойно. Без страха. По-честному. Потом родился ты. Самая настоящая семья. Я хотел дать вам все, что мог. И я гордился тем, что могу дать вам то, о чем другие даже не мечтали. С моими связями фирма крепла, как на дрожжах. Появлялось все больше новых заказов, ну и денег, соответственно. Оказалось, что честно тоже можно жить и не обязательно при этом сводить концы с концами. А потом объявились бывшие друзья. Сказали, что нужно поделиться. Я снова заплатил, нанял охрану. На всякий случай. Через какое-то время они пришли снова. И я понял, что так будет продолжаться бесконечно, до тех пор пока у нас не останется ни копейки. Через людей вышел на человека, который в тот момент стоял у руля — один из тех, с кем пришлось расплачиваться, — и предложил решить вопрос раз и навсегда. Он тогда рассмеялся, показал мне твою фотографию и сказал, что если я не соберу нужную им сумму, то… Мне дали неделю. И я их нашел. Я не мог их не найти. Поехал отдавать, а на полпути мне позвонили и сказали, что набежали проценты…

Отец замолчал, достал портсигар и прошипел:

— Решили, что денег будет мало и договоренности можно менять так, как им захочется, ведь я сидел на крючке и не мог отказаться. А когда я об этом сказал… Они отправили наркомана, чтобы… Убить ребенка за дозу… Это не люди, Филипп. Это нелюди… Я отдал бы им все, чтобы вы могли жить спокойно, но… Они выбрали свой путь и перешагнули все рамки, а я им ответил. У меня забрали твою маму. Остался только ты, и второй раз рисковать… Я бы себе не простил… Такое нельзя прощать…

Он закурил, давая мне время осознать весь ужас правды, но у меня в голове никак не укладывалось, что кто-то мог диктовать отцу условия, а он слепо соглашается со всем. Слишком нереальной была не то что сама возможность, даже вероятность такого. Моего отца нельзя было сломать, согнуть, заставить бояться, но, как оказалось, и у него нашлось слабое место — я и мама.

— Почему ты не рассказал об этом раньше? — спросил я, сглатывая подступающий ком.

— Ты бы не стал меня слушать, да и о таком не нужно рассказывать маленькому мальчику. А потом… Вспомни, сколько раз мы с тобой разговаривали за последние годы.

— Ты приводил домой других! — по моим щекам все же потекли слезы, а батя кивнул:

— Я думал, что тебе так станет легче. А когда ты ушел… Мне был нужен хоть кто-то, чтобы не сойти с ума. Это невыносимо оставаться одному. Знать, что твой сын тебя ненавидит…

Он рванул галстук и, отворачиваясь к окну, до скрежета стиснул зубы:

— Господи, если бы я мог все исправить… Мы с тобой, как кошка с собакой. И сколько бы так еще продолжалось, если не твоя Рита.

— Что? При чем здесь она? — спросил я.

— Перед тем как я пришел на чай, она наорала на меня в машине и назвала упертым бараном, — усмехнулся отец. — И тебя тоже, кстати. Смелая девочка.

— Она может, — улыбнулся я, подошел к нему и встал рядом.

— Маме бы она понравилась.

— А тебе?

— Мне? — батя повернулся и несколько секунд просто улыбался. — Если тебе важно узнать мое мнение, то я буду ей всегда рад. При условии, что она больше не будет называть меня бараном. Даже если это правда.

— Я больше не буду, — виновато произнесла Рита, и я рванул к ней.

Глава 40. Маргарита