Доктор болен

После чая пришла палатная сестра с сообщением для Эдвина.

— Звонит ваша жена, — сказала она. — Говорит, простудилась немного и должна оставаться в постели. Вам, говорит, беспокоиться нечего. Придет завтра.

Прямо перед обедом вошел доктор Рейлтон, очень веселый.

— Привет, док, — бросил он Эдвину. — Сделан лабораторный анализ вашей жидкости. Я сверил результаты с другими, уже сделанными. Все повысилось. Дьявольски много белка. — Он потер руки. — Но мы продвигаемся. Выясним, в чем проблема. Выпустим вас отсюда здоровым. — И удалился с улыбкой, крепкий, здоровый трубач.

У Эдвина посетителей не было. У Р. Дикки множество.

— Слышь, — сказал он маленькому мальчику, — пойди побудь добрым самаритянином вон для того джентльмена. Никто к нему не пришел. Стыдоба, да? Пойди с ним немножечко поговори, развесели чуточку. — Мальчик подошел к койке Эдвина сбоку, и вскоре был поглощен голыми журналами, подарком Чарли. Он сильно шмыгал, пытаясь вытереть нос простыней Эдвина.

После ухода визитеров Р. Дикки сказал:

— Славный пацан, нет? Никому хлопот не доставляет. В любой момент, — великодушно предложил он, — когда никто к тебе не придет, всегда у меня можешь взять. У меня ведь навалом. — Визитеров и виноград он считал вещами одного порядка.

Новому пациенту приснился кошмар.

— А-а-а-а! — кричал он в темноте.

Усмехавшийся сосед Эдвина извещал о свежих результатах футбола. Молодой человек, похожий на Панча, кашлял. Эдвин лежал без сна, думая о загадках слова «абрикос». «Априкок», на шекспировском языке; позднейший вариант возник благодаря смешению конечных согласных. «Априкок» восходит к арабской форме, где артикль «аль» слился с заимствованным словом «прекокс», — ранний, рано созревающий фрукт. Сколь очаровательна божественная филология. Но действительно ли она хоть сколько-нибудь ценнее ночного кошмара в углу, приснившихся результатов футбола? Шейла должна была навестить его, простуда или не простуда.

Глава 6

На следующий день Эдвин был препровожден вниз в подвалы на электроэнцефалограмму. Приятное ученое слово «электроэнцефалограмма» сводилось на табличке у дверей к зловещему хрипу из комиксов — «э-э-эгх…». Его встретила очередная крахмально-белоснежная девушка, приказав лечь на стол. Он небрежно спросил, что она понимает под средним термином «электроэнцефалограмма».

— Мы просто говорим ЭЭГ, — сказала она. Закрепила на волосах Эдвина сетку, воткнув под каждый узелок ватку, смоченную соляным раствором. — Иначе чересчур длинное слово. Не знаю, кому нужны такие длинные. — Она занималась приготовлениями, подключала Эдвина к своей машине, высунув очень красный кончик языка. Машина смахивала на консоль органа с циферблатами; изнутри с валика пианолы на милю тянулась бумага.

— Что она на самом деле показывает? — спросил Эдвин.

— Как бы электрические импульсы вашего мозга, — ответила девушка. — Не совсем понимаю, что с ними делают, но процедура именно для этого. Ну, теперь просто расслабьтесь. Когда я скажу, открывайте и закрывайте глаза, только не шевелитесь. — И уселась за консоль. Позади нее за стеклянной панелью неслышно мелькали техники, мужчина и девушка. Где аквариум, гадал Эдвин, с этой или с той стороны? Те двое поглядывали на него, как на неодушевленный предмет, смеялись своим шуткам, вместе вышли. Эдвин безотчетно разозлился так, как давно не злился. И сказал:

— Думаю, вы на самом деле не верите, будто мы вообще человеческие существа. Пара рентгеновских снимков, чертовы импульсы… виноват, извините за грубость. Я имею в виду…

— Если не возражаете, — вставила девушка, — мне надо работать.

— Правильно. Вам надо работать, и вы полагаете, будто работаете с чем-то инертным, пассивным. Позабыли, что я человек.

Девушка взглянула на него по-новому.

— Если вас мой вид возбуждает, — откровенно сказала она, — не смотрите. Можете в потолок смотреть.

Эдвин ужаснулся. Что же это тогда для нее — профессиональный риск, пережиток социального положения, некая поза, усвоенная в кино или по телевизору?

— Я совсем не то имел в виду, — сказал он. И, высказав опровержение, ощутил какое-то шевельнувшееся остаточное желание или желание желания.

— Мы здесь для того, чтоб оказывать помощь, — рассудительно молвила девушка. — Сделать вас снова нормальным. Теперь держите голову неподвижно, а глаза открытыми.

Что сказали бы доктора, размышлял он, если бы в нем опять вспыхнул секс, и он бросился бы, как сатир, на какую-нибудь цветущую белоснежную нимфу-техничку, овладев ей на ее же машине, откуда еще льется бумага с дико смазанными чернильными линиями? Фактически, предположил он, они были б довольны. Взглянул на девушку, следившую опущенным взором за неуклонно вытекавшим электроэнцефалическим графиком. Она на миг подняла глаза, встретилась с Эдвином взглядом и снова чопорно опустила.

— Теперь закройте глаза.