Читаем Доктор Булгаков полностью

Доктор Булгаков

Но теперь уж волнений по поводу вспышек саркомы почти не было. Всем стало понятно, что Кли нашел способ спасения. Оказалось, что с каждым годом под влиянием впрыскиваний устойчивость саркомы понижается, и Кли надеется и даже уверен в том, что еще три-четыре сезона, и организм Герасима Николаевича станет сам справляться с попытками саркомы дать где-нибудь вспышку…

— Чудо! — сказал я, вздохнув почему-то» ^{104}.

Этот рассказ, основанный на вранье Горностаева, в определенной степени психологический прием умного и скрытного Бомбардова, чтобы отвлечь драматурга Максудова от переживаний по поводу неудачи с постановкой его пьесы, и в скептическом «Чудо!» ощущается сдержанное отношение М. А. Булгакова к широковещательным сообщениям некоторых ученых 30-х годов о неких эпохальных открытиях в тех или иных областях медицинской науки. Такой стиль был, в частности, характерен для рекламы работ Всесоюзного института экспериментальной медицины, созданного по решению правительства СССР «в целях всестороннего изучения организма человека на основе современной теории и практики медицинских наук». Одновременно мифологизировались и достижения западных школ и клиник. Как врач М. А. Булгаков понимал, сколь многотрудны подобные задачи, и рассказ о Кли — лишь ироничная легенда. Только сегодня онкоиммунология робко приближается к определенным возможностям предотвращения метастазов после радикального вмешательства, и до результатов Кли весьма далеко.

Что касается работ по экспериментальной онкологии как таковых, то сюжетным первоисточником могли послужить исследования талантливого киевского патофизиолога Алексея Антониновича Кронтовского, работавшего в период студенчества М. Булгакова на медицинском факультете и опубликовавшего в 1916 г. в Киеве книгу «Материалы к сравнительной и экспериментальной патологии опухолей», а в дальнейшем изучавшего воздействие рентгеновских лучей и токсинов бактерий на рост тканей. А. А. Кронтовский был одним из переводчиков с французского работ С. А. Воронова, и это еще более убеждает, что М. А. Булгаков мог быть знаком с его исследованиями.

«Ах, госпожа моя! Что вы толкуете мне о каких-то знатных младенцах, которых вы держали когда-то в руках! Поймите, что этот ребенок, которого вы принимаете сейчас в покленовском доме, есть не кто иной, как господин Мольер! Ага! Вы поняли меня? Так будьте же осторожны, прошу вас! Скажите, он вскрикнул? Он дышит? Он живет!» — этими словами завершается пролог романа М. Булгакова «Жизнь господина де Мольера» — «Я разговариваю с акушеркой» ^{105}. Поразительно, что почти те же слова мы встречаем и в рассказе «Крещение поворотом»: «Но вот вдруг не то скрип, не то вздох, а за ним слабый, хриплый первый крик.

— Жив… жив… — бормочет Пелагея Ивановна и укладывает младенца на подушку».

Возможно, набрасывая строки: «Итак, 13 примерно января 1622 года в Париже у господина Жана-Батиста Поклена и супруги его Марии Поклен-Крессе появился хилый первенец», Булгаков вспоминал и те давние уроки медицины. Мы знаем, однако, что «Кабала святош» и «Жизнь господина де Мольера» — трагические произведения. Отправной точкой, предшествовавшей и пьесе, и роману, была сделанная Булгаковым запись слов Мольера: «Ах, боже мой, я умираю». Развязка предрешена самой жизнью. Приведем эти заключительные эпизоды — и в пьесе, и в романе. В них также чувствуется перо писателя-врача.

«… За главным занавесом шумит зрительный зал, изредка взмывают вловещие свистки. Мольер, резко изменившись, с необыкновенной легкостью взлетает на кровать, укладывается, накрывается одеялом… В музыке громовой удар литавр, и из полу вырастает Лагранж с невероятным носом, в черном колпаке, заглядывает Мольеру в лицо.

Мольер (проснувшись в ужасе).

Что за дьявол?.. Ночью в спальне? Потрудитесь выйти вон!

Музыка.

Лагранж.

Не кричите так нахально. Терапевт я, ваш Пургон!

Мольер (садится в ужасе на кровати).

Виноват. Кто там за пологом?!

Портрет на стене разрывается, и из него высовывается дю Круази — пьяная харя с красным носом, в докторских очках и колпаке.

Вот еще один! (Портрету.) Я рад… Дю Круази (пьяным басом).

От коллегии венерологов К вам явился депутат!

Мольер.

Не мерещится ль мне это?!