Доктор Булгаков

Примерно тогда же слова горячего одобрения по поводу первых литературных шагов Булгакова прозвучали в устах М. А. Волошина, писавшего в письме Н. С. Ангарскому в марте 1925 г. об опубликованных разделах «Белой гвардии», что «как дебют начинающего писателя ее можно сравнить только с дебютом Достоевского и Толстого», причем оценка его дошла до Михаила Афанасьевича. «Очень мне было приятно прочесть Ваш отзыв о М. Булгакове, — писал В. В. Вересаев М. А. Волошину 8 апреля 1925 г. — «Белая гвардия», по-моему, вещь довольно рядовая (неодинаковая оценка тех или иных взглядов или произведений при сохраняющихся близких дружеских отношениях, была в те годы в порядке вещей. — Ю, В.), но юмористические его вещи — перлы, обещающие из него художника первого ранга. Но цензура режет его почти беспощадно. Недавно зарезала чудесную вещь «Собачье сердце», и он совсем пал духом. Да и живет почти нищенски. Пишет грошовые фельетоны… и, как выражается, обворовывает сам себя. Ангарский мне передавал, что Ваше письмо к нему Булгаков взял к себе и списал его».

И вот лето 1925 г., Коктебель. Дом поэта. В июле по приглашению Максимилиана Александровича Волошина сюда приезжают М. А. Булгаков и Л. Е. Белозерская. Напомним, что талантливый поэт и художник М. А. Волошин был одним из тех, кто лично знал А. П. Чехова. Он побывал у него в Ялте еще в 1899 г., после исключения из университета за участие в студенческих беспорядках. Знаменательны его оценки творчества Чехова. Волошин, например, с проницательностью отмечал, что Чехов является первым в России писателем европейского типа, а его театр — театр интеллигенции. В Коктебеле, возможно, и укрепилось желание Михаила Афанасьевича — непременно побывать в доме А. П. Чехова.

Отсюда 7 августа 1925 г. М.Булгаков с женой через Феодосию отплыл в Ялту. После приезда сюда, днем они пришли в Аутку. Группа экскурсантов уже ушла, и Михаил Афанасьевич с Любовью Евгеньевной, приглашенные Марией Павловной Чеховой в дом, оказались единственными посетителями музея.

В светлых печальных этих комнатах Булгаков в тот день проведет несколько часов. «Как странно здесь» — найдет он свои, особые слова о чеховской обители. Слова, говорящие, по сути, о том, что этот мир был и останется тайной, что Чехов непостижим…

Характерный почерк Михаила Афанасьевича… Я все держу и держу в руках альбом с его записью и пытаюсь представить его в этом доме, в этих дверях. Плотные, несколько пожелтевшие листочки. Альбом не входит в экспозицию и хранится на маленьком столике, в комнате Марии Павловны. Здесь всего несколько заполненных страниц. Вслед за строками, написанными И. Буниным, К. Станиславским, Т. Щепкиной-Куперник, С. Балухатым, следуют такие слова:

«Напрасно Вы надеетесь, дорогая Мария Павловна, что я «умру по дороге». Я не умру и вернусь в Ялту за обещанным Вами письмом. М. Булгаков

13-го мая 1927 г. Аутка».

«За обещанным Вами письмом…» Запись М. А. Булгакова в памятном альбоме М. П. Чеховой 1927 г.

Из фондов дома-музея А. П. Чехова, Ялта

Следующая и последняя запись в этом альбоме была сделана в 1951 г. академиком В. П. Филатовым. Быть может, под влиянием Булгакова он набросал такие строки:

«Сегодня солнечной истомою Моя душа полна, больна, Волной весеннею, знакомою Она, как встарь, напоена. Пойдем тропой неуловимою В страну забытой красоты! Скользнем над бездною незримою По грани чувства и мечты».

Заметим, что записи разделяют двадцать четыре года. М. П. Чехова бережно хранила заветный альбом, никому не давала листать его, для официальных посещений существовала совсем другая книга отзывов. Владимир Петрович Филатов был, очевидно, первым вне круга самых близких ей людей, кому Мария Павловна доверила прочесть булгаковские строки. А ведь это было в 1951 г., когда имя писателя продолжала окружать глухая стена замалчивания и предубежденности, в «Энциклопедическом словаре», подписанном к печати в тот же период, вообще нет его имени. Тем важнее для нас осознавать, что М. П. Чехова продолжала относиться к памяти М. А. Булгакова с искренним уважением, что, вопреки всему, она сберегла его записи. В знак особого доверительного расположения к В. П. Филатову записи были показаны именно ему. Как жаль, что мы можем лишь догадываться о содержании их беседы.