Доктор Черный

— Да, и я… в числе других. Одному мне, да ещё при той обстановке, что там, внизу, — доктор махнул на юг, — от таких болезней не вылечить… Всё, что было в моей власти, это консервировать вас, так сказать, для отправки к лечению, это я и сделал там, а здесь… Ну, однако, вам необходимо подкрепиться! — прервал доктор, видя, что «жёлтый колпак», неслышно ступая в своих войлочных туфлях, принёс на чёрном лакированном подносе несколько низких и плоских чашечек тонкого фарфора.

— Доктор! — прошамкал Беляев, набив себе рот рисом, политым, по указанию доктора, острым, но вкусным, чуть-чуть приторно пахнущим соусом. — Доктор! Скажите… Ведь укушение кобры неизлечимо?

— Да! Для европейской науки пока неизлечимо.

— А как же я?

— Вас лечили не европейскими медикаментами и не по рецептам европейских врачей. О том, что некоторые школы индусских факиров обладают средством против укушения змей, даже самых ядовитых, в Европе уже давно известно. Но средство это индусы держат в величайшем секрете. Наша наука им ещё не овладела, почему оно и считается таинственным и, как всё таинственное, возбуждает у многих недоверие и даже насмешки. В том, что такое средство существует, вы убедились на собственном опыте; что же касается его таинственности, то… Что же, собственно, в нём может быть противоречащего науке? Ведь змеиный яд — один из видов белка, который, будучи введён в кровь человека, заставляет белковые вещества последней свёртываться, приходить в нерастворимое состояние, отчего и наступает смерть. Вся суть, чтобы нейтрализовать эту реакцию, сделать белки растворимыми… Разве это так невозможно?..

— Однако… Почему же индусы так тщательно скрывают свой секрет?

Доктор усмехнулся и помолчал.

— Это лучше всего спросить у них самих! — ответил он. — Скажите, господа, вам не приходило в голову, что змеи, кишащие в трущобах Индии, — лучшие союзницы туземцев?

— Как так? — спросили оба товарища в один голос.

— Да так… Вам не приходило в голову, что не одна сотня, а может быть, тысяча европейских предпринимателей призадумается отправляться на заработки в эту страну, прославленную капюшоном страшной Нанни и её бесчисленными товарками по оружию?.. Что другие такие же тысячи не суют носу из городов, а в усадьбах держатся поближе к своим бунгало, не рискуя углубляться особенно в чащу? Дайте-ка волю, обеспечьте безопасность от змей всем этим «культурным завоевателям» — они так насадят эту «культуру», что некому будет её собирать… кроме них самих, разумеется!.. Как же вы хотите, чтобы они сами вручили европейцам оружие против себя?!

— Но ведь от укушения змей мрут и туземцы!

— Масса!.. Но всё это ничто в сравнении с опасностью, грозящей со стороны европейцев. Нет яда сильнее, убийственнее, чем людская алчность и эгоизм!.. Против этого яда даже тибетская наука бессильна.

— Стало быть, тибетская медицина…

— Никакой тибетской медицины не существует. Это реклама шарлатанов! — горячо перебил доктор.

— Но как же? Вы же сами только сейчас сказали.

— Вот что, господа, — снова перебил доктор. — Нам сейчас некогда. Ночевать здесь сегодня мы уже не имеем права… Кончайте скорее ваш обед… Когда-нибудь мы вернёмся ещё к этому вопросу… Теперь скажу, пожалуй, в двух словах. Вам приходилось слышать о громадных геологических переворотах, поглощавших целые материки вместе со всем, что на них находилось.

— Это азбука палеонтологии! — отозвался Дорн.

— Ну вот. А вы знаете, что всё живое в мире переживает пору юности, зрелости и вымирает в конце концов?

— Разумеется, знаем.

— Существует, господа, некоторая школа, назовите её хоть философской, которая рассуждает так. Закону юности и вымирая подчиняется простейшая живая клетка. Человек — простое скопление таких отдельных клеток-существ. И наука знает, что и он подчинён тому же закону… История учит, что тому же закону подчинялись все отдельные племена и нации. Наконец, астрофизика учит, что тому же закону подчинена вся планета — как скопище всего живого и вселенная — как скопище всех планет… Но в этом чудовищном, неразрывно связанном ряде пропущен между нациями и планетой с её природой существенный член огромного значения — человечество как совокупность племён и наций… Человечество — говорит эта школа — переживало в древности ступень развития, перед которой меркнут завоевания современной науки. И если это так, то где же искать памятников этого развития, как не у древнейших народов, всегда сторонившихся ревниво от сношений с народившимся новым, молодым человечеством.

— Да, Тибет к этим требованиям как раз подходит, — задумчиво согласился Дорн. — Но… позвольте, однако…

— Ничего не позволю! — замахал доктор руками. — Некогда… я и сам с вами заболтался… Ну, как вы себя, змеиный кавалер, чувствуете теперь?

— Чувствую отлично! — ответил Беляев весело. — Но… не знаю, хватит ли сил устоять… Покачивает!

Доктор достал свой маленький чёрный неразлучный флакончик и капнул одну каплю из него в плоскую чашку с питьём.

Беляев недоверчиво поглядел на чашку, поднёс её к губам и разом осушил.

— Ф-фу! — отплюнулся он.