Доктор-дьявол

Обо всем этом известили дядю обстоятельной каблограммой, стоившей огромных денег.

Но упорный старик знать ничего не хотел и ответил:

«В таком случае, пусть приедет твоя жена. Иначе лишу наследства».

Князь не знал, что делать, но молодая княгиня, славившаяся своей красотой, энергично настаивала на путешествии. Ее поддержали родные и знакомые:

— Океанские пароходы — верх комфорта и несчастий почти никогда не случается. Катастрофы на железных дорогах гораздо чаще. С княгиней вашей может поехать кто-нибудь из родственников. Необходимы для сопровождения пожилая дама и опытный, энергичный мужчина. Конечно, поедет и преданная прислуга. Княгиня и не заметит, как переплывете океан.

С тяжелым предчувствием князь, наконец, согласился и княгиня со свитой уехала.

Каблограмма известила о ее благополучном прибытии в Австралию. Пришло два письма от княгини и дяди и, наконец, новое известие по подводному кабелю о дне обратного отъезда.

За время отсутствия княгини лондонский банк известил князя о переводе на его имя из Австралии 893.000 фунтов стерлингов.

Следовательно, со стороны получения наследства все обстояло благополучно и княжеский род Корибут-Олбшанских вновь засиял в блеске и славе.

Наконец, наступил день, когда княгиня должна была прибыть в Европу. Но телеграммы из Англии князь не получил.

Не пришла она и на второй, и на третий день. В страшной тревоге князь запросил пароходную контору. Ответили глухо: «„Трафальгар“ еще не прибыл».

Потянулись мучительные дни ожидания. Князь поехал в Англию и ежедневно лично справлялся в пароходной конторе. Высокий, выбритый англичанин, с сухим деревянным выражением лица, неизменно отвечал:

— Никаких известий о «Трафальгаре» мы не имеем.

Через месяц англичанин тем же равнодушным голосом сообщил убийственное известие:

— «Трафальгар» вычеркнут из списков наших пароходов, как погибший.

Князь едва не сошел с ума и два раза покушался на самоубийство. Его с трудом спасли, но вернулся он в Ольшанку совершенно разбитый и сразу поседевший.

Со времени отъезда княгини Ванды из Австралии в Европу шел уже третий месяц. Никакой надежды на случайное спасение не оставалось, но в один вечер в Ольшанку прискакал младший брат князя. Выскочив из коляски, он бросился к террасе, где стоял сам князь, и, размахивая газетой, кричал:

— Владислав! Владислав! Ванда жива!

Князь протянул руки вперед и рухнул на пол. Но радость редко убивает и вскоре, очнувшись, он прочел корреспонденцию в газете:

«Из Коломбо телеграфируют, что итальянский пароход „Этрурия“, попав в циклон в южной части Тихого океана, сбился с курса и едва не потерпел аварию у скалистых островов. С одного из них были замечены подаваемые кем-то сигналы. Когда волнение несколько успокоилось, была отправлена на берег шлюпка, которая приняла на борт двух потерпевших кораблекрушение: молодую даму и пожилого мужчину. Оба оказались пассажирами с погибшего парохода „Трафальгар“. Трудно объяснить, как это злосчастное судно могло быть отнесено в Тихий океан, но спасенный мужчина рассказывает, что пароход потерял руль и сверх того сломался гребной вал. „Трафальгар“ носило больше недели по воле ветра и морских течений, пока он не нашел гибели около скалистых островов. Спаслось только двое. Несчастные питались с трудом добываемой рыбой, раками и устрицами. Выброшенный на берег ящик с консервами спас им жизнь, по последние три дня они голодали. В общем оба совершенно здоровы».

Вторая корреспонденция гласила:

«Спасенные пассажиры „Трафальгара“ оказались: польской княгиней Вандой Корибут-Ольшанской и ее слугою Яном».

В ту же ночь пришла телеграмма и от самой княгини.

Оба брата поехали навстречу и стали ожидать добровольца[2] «Киев» в Порт-Саиде…

Князь и княгиня счастливо зажили в Ольшанке, стараясь забыть страшное прошлое.

II

Князь был очень доволен состоянием здоровья своей жены. Ванда быстро поправилась и зацвела вновь красотой. К ней вернулись прежний веселый характер и способность поднимать настроение целого общества.

В Ольшанском дворце шли игры, балы, затевались пикники, поездки по Волге на собственном пароходе. Ночную темноту озаряли сотни огней и небо бороздили ракеты, рассыпавшиеся разноцветными звездами. Музыка гремела часто до утра.

Но после вновь пережитого медового месяца, князь стал замечать в Ванде необъяснимые странности. Без всякой видимой причины она на некоторое время впадала в задумчивость. Лицо ее то бледнело, то краснело, волнующаяся грудь указывала на усиленное дыхание.

Она сильно хотела отогнать от себя какую-то беспокоящую ее мысль и не могла, несмотря на все старания.

Однажды князь, подойдя к спущенным портьерам в дверях будуара, увидел сквозь узкую щель лицо жены, застывшей в неподвижной позе. Глаза ее были тупо устремлены куда-то вдаль, губы двигались, произнося неслышные слова.

Ревнивое чувство мужей, вопреки доводам рассудка, всякое необычное состояние жены готово объяснить совершившейся или готовящейся изменой.

— Она шепчет чье-то имя!