…помимо чего прошу выделить мне для прихождения в рабочее состояние импортного снотворного средства "Седуксен" (2 пачки).
— Это еще что за явление природы?! Кто такой?!
—
— И какого … ты, Двоехеров?..
— …Двоехоров, с вашего позволения!
— … какого, Двоехеров, ты тут делаешь, на режимном этаже?! Спецдопуск есть?
— Никак нет, товарищ генерал-майор!
— Какого ж тогда?
— Разрешите доложить! Папочка такая фиолетовенькая… Двадцать два дробь сорок восемь – "сэ". По интендантскому управлению майора Панасёнкова. Думал, часом, сюда, может, занесли… По ошибке…
— Родился ты, Двоехеров, по ошибке! Проник, я тебя спрашиваю, как на режимный этаж?
— …На минутку только… Папочка такая фиолетовая…
— Молчать!.. Сержант, почему пропустил?
— Так-ить…
— К семнадцатой спецкомнате подходил?
— Никак нет!
— Твое счастье… Тебе, сержант, два месяца без увольнения…
— Есть!
— А тебе, Двоехеров…
— Двоехо…
— …тебе, Двоехеров, двое суток холодной гауптвахты. С сегодняшнего дня! Чтоб у тебя оба твои …… стали фиолетовенькие! Так и доложи у себя в интендантском майору Панасёнкову. Скажи – генерал Фездюленко самолично приказал! Вопросы есть?
— Никак нет, Товарищ генерал-майор! Вопросов не имею!
"Господи Боже, иже еси… Не помню, как там матушка говаривала, ну да Ты знаешь и сам!..
Ни о чем Тебя прежде не молил, ни на что тебе не сетовал – ни когда в школе на второй год оставили и папенька за то ремнем драл, ни когда Люсьенка, зараза, променяла на того физика-шизика, ни когда в учебке ребята "Хорьком" дразнили (это оттого, что родители, — хоть бы сейчас им икнулось, — Харитоном нарекли), ни когда в ту пятницу на мизере короля с тузом прикупил; – никакими ведь хлопотами не обременял Тебя, Господи.
И родился-то семимесячным, недоношенным, и фамилейкой-то папенька одарил – стыдно сказать; и лицом-то я, знаю, не красив (рябоват), и статью не вышел, и левый глаз с косиной. Терплю, не ропщу, — видишь сам, Господи! И служба хуже некуда, цельными днями зад просиживаешь, а в чинах никакого роста, и майор Панасёнков, гнида, честит на людях за всякий сущий пустяк. И тут, на холодной гауптвахте, когда дрожмя дрожу – никакой моченьки нет (к тому же без курева), — все сносил и дальше снесу.