Доктор гад

Он не знал, на что теперь похож его кулак – была ли то полицейская рука мужчины или покрытая лёгкими шрамами ладонь кодировщицы котов, но такой сильной руки у него не было никогда. Он ударил по ближайшей массе гигантским кулаком, и тварь треснула. Брыкнувшись, она попыталась сопротивляться. В массе разверзлась круглая пасть с несколькими рядами серых зубов, юрким сполохом оттуда вырвался хищный язык, обхвативший его не-запястье как чудовищный браслет. Дитр дёрнул руку с такой силой, словно сущность его увеличилась вдруг в несколько раз, и вырвал язык с корнем. Жуткий орган начал разлагаться, опадая гнилыми комьями. Они превращались в чёрные лужицы и таяли, вся тварь разлагалась и таяла, а человек под ней шевелился, приходя в себя.

Дитр стоял на крыше с танцующим манекеном, он был высокий, выше всех на радиусе, он видел людей на десяток сотнешагов перед собой, не чувствуя глаз. Ладони у него стали такими огромными, что могли бы зачерпнуть целую горсть морских слонов, и он пальцами давил демонов, огрызавшихся на него многозубыми пастями. Его кусали за пальцы, но тёмный яд их отлетал от него, а раны затягивались сияющими шрамами.

И наконец он упал на колени, и железная труба выпала у него из рук, она непременно разбилась бы, не поймай её Равила.

– Я же сказала туда не лезть! – возмущённо причитала она, а люди один за другим поднимались с булыжника, оглядываясь друг на друга, и тишина огласилась их неловким дыханием и шорохом одежд.

Она еле дотащила его вниз и свалила на кровать около Эдты, как он и просил, хотя Равила сначала хотела привести его в гостевую комнату.

Он спал без кошмаров, едва не растеряв жизненные силы, но сон всё равно окрасился образами. Облака над его головой рассеивались, открывая сладко-жёлтое закатное небо, а женский силуэт на горизонте менял свои очертания с каждым порывом дыхания. Виалла тянула к нему руку с ласковой улыбкой, а когда он подошёл к ней, ветер закрыл её лицо волосами, которые не были волосами Виаллы, они были темны до синевы. «Спасибо», шептали у него над ухом чьи-то губы, и голос не был ни мужским, ни женским. Чьи-то руки обвили сзади его стан, и голова его наполнилась холодным и горьковатым запахом цветов, которых здесь не росло. Зыбкая фигура жены протягивала ему букет колокольчиков, лицо её менялось от ветра, словно было нарисовано дымом. Дитр уже не знал, кто перед ним, и букет в её руках уже был из огромных голубых астр, не было там колокольчиков.

Он вдыхал неведомый запах, а с лица Виаллы исчезали черты, растворяясь всемирной любовью, проникая в поры его лица. Фигура обратилась дымкой, а когда он глубоко вздохнул, вскрикнув во сне, руки сзади ещё крепче обняли его. Виаллы больше не было, ладони его обхватил своими тонкими кистями коленопреклонённый человек с чёрными волосами.

На небе более не было ни единого облака, лишь чье-то дыхание да гудение бражников над цветами заполняли его сон. Он бы всю жизнь там находился, потому что знал, зачем снятся сны, но не знал, где у них начало, а где растворяются они бессердечным утром и чьими-то поцелуями.

Он уже не спал, когда Эдта целовала его лицо и шею, расстёгивая пуговицы на его сорочке. Она была уже обнажённая, а сзади её обнимали руки отошедшего от дурмана шеф-душевника. Он прижался подбородком к её плечу и смотрел на друга из-под поволоки глубоких тёмных глаз. Эдта, прильнув щекой к его лбу, улыбалась. Дитр вдруг подумал, что порой супруги так похожи друг на друга – и это было не потому, что Рофомм и Эдта были оба темноволосы, а из-за чего-то другого.

– Ты будешь моим Береговым? – тихо спросил Рофомм. – Будешь охранять мою семью, пока не придёт время передать их мне?

Дитр понятия не имел, кто такой Береговой, и на всякий случай нахмурился. Эдта рассмеялась, притянув его к себе. Он не сопротивлялся, хотя его тревожило стать одним из всех тех мужчин, ему не хотелось, чтобы им пользовались. Словно угадав его мысли, друг сказал:

– Она же тебя любит, Дитр. Мне ты безмерно дорог. Мы тебя ни на кого не променяем. Теперь только ты – с нами, с ней и со мной. Будешь моим Береговым?

И он, завершивший поход сквозь время, уничтоживший ненависть и потерявший себя, вдруг понял, в чём его жертва – он, Дитр Парцес, и только он теперь отвечает за эту всемирную ошибку, Звёздного Помазанника. Чистота мира телесного в его руках.

– Он уедет в Принципат, так надо, я сейчас поняла, что так надо, – шептала Эдта, целуя их по очереди. Руки двоих мужчин гладили её наготу, натыкаясь друг на друга. Глаза её были закрыты, а взор всемирный устремлён в бесконечность. – Мы с тобой справимся с тем, что тут есть, и уедем следом. Там, на севере… – она вдохнула и открыла глаза, потемневшие до цвета болота. – Там, там…