Доктор Гоа

– В основном это «русские жены». Эти женщины еще в советские времена познакомились с непальцами, которые учились в СССР в вузах по медицинской или по инженерной специальности (это были, как правило, знатные непальцы: тогда только люди из богатых семей могли себе позволить учиться в Советском Союзе), вышли за них замуж, у них родились дети, они приехали жить в Непал. Они живут сейчас со своими мужьями, у кого-то уже и внуки родились. Это интересное явление, потому что оно разовое, больше не повторится. Вот эта волна русских женщин, которые оказались в Катманду много лет назад, – она пришла сюда и растворилась, потому что, будучи замужем за непальцами, эти женщины рожали детей, а дети, естественно, непальцы, и этих детей признавали семьи, они оказались в касте, в традиции, и у них уже рождались свои дети, у которых остается четверть, восьмушка, одна шестнадцатая русской крови – все меньше в каждом следующем поколении, и они растворятся потом. Но русскую культуру они сюда привнесли, и говорят в этих семьях, как правило, по-русски.

Многие из этих женщин успешны в жизни. Те, что занимались врачебным делом, вместе со своими мужьями строят здесь больницы, открывают медицинские училища. Вот сейчас, например, в Биратнагаре, на юге Непала, стараниями такой семьи – Ирины и Гьяненры Карки – открывается крупный медицинский институт. Хорошие вещи они делают для страны. То есть это такая нормальная семейная жизнь с хорошей профессиональной мотивацией: что-то делать вместе, что-то давать другим.

– Непалец обычно – хороший семьянин?

– А им деваться некуда, у них традиция такая. Здесь не было института развода, да и сейчас это очень сложно сделать. В Катманду эмансипированные семьи иногда могут себе такое позволить, но это случается крайне редко, и это плохо для обоих разведенных: очень сложно потом выйти замуж или жениться, очень сложно с семьей все эти вещи разрешить. До сих пор здесь браки заключаются родителями. Городская молодежь старается сама, конечно, выбирать себе пару, но все-таки и они прислушиваются к тому, что говорят родители, и уж совсем против воли родителей идут крайне редко.

– Вам никогда не было трудно в этом обществе?

– А я никогда не была в этом обществе. Я всегда где-то рядом. Я не могу войти в эту традиционную систему отношений.

– А в монастырях вы жили?

– Да, конечно.

– Как вам этот опыт?

– Ну, как? Холодно там, высота большая, еда скудная, спать неудобно. Приходилось, перемещаясь по удаленным территориям, там, где нет отелей, останавливаться иногда на ночлег в буддийских монастырях – так, как это делается здесь многие и многие столетия. В монастырях всегда гостеприимно принимают. А находясь там, участвуешь, конечно, в монастырской жизни.

– Почему вы так резко изменили свою жизнь? Что-то не устраивало вас в той, российской действительности?

– Мне просто стало там неинтересно. Развитие застопорилось, появилось множество ограничений – к 2006 году это стало видно невооруженным глазом. Многие проекты, особенно международные, закрылись. Политическая ситуация изменилась. Дети мои выросли, встали на ноги, сами могут о себе позаботиться, родители тоже справляются. Годы моей жизни, которые я отдала развитию образования в Петербурге, уже прошли. Стало понятно, что в нынешней общественной и политической ситуации силы тратятся практически впустую. Многое из того, что было задумано, не удалось реализовать из-за изменившейся ситуации в стране…

В общем, меня не держал там никакой жизненный интерес. Наверное, то, что я могла сделать там, я сделала. А здесь – открылось пространство, через которое я тоже могу что-то делать, потому что сюда приезжают люди из России – те, что продолжают там барахтаться и месить всю эту грязь. Здесь, в Катманду, – одна грязь, там – другая. И кто знает, какая грязь «лучше»?

Не всем нравится в Гоа: Лена, Вася и Максимка

– Лена, почему вы здесь?

– Ну, потому что у меня дочь с детьми сюда приезжает на весь сезон, и, чтобы ей помочь, мы с мужем тоже приезжаем. Она здесь уже сезонов пять, не меньше, а мы – четвертый.

– Что вам нравится и что не нравится в Гоа?

– Ты знаешь, когда я тут первый раз была, то думала, что вообще больше никогда сюда не приеду. Я человек брезгливый, когда эту грязь всю увидела, думаю: господи, это ж большая помойка, ноги моей больше здесь не будет… Но на следующий год все равно приехала. А вот сейчас я уже не смотрю ни на грязь, ни на что, мне просто хорошо. Я ко всему этому просто уже совершенно по-другому отношусь. Это ведь дело привычки. Мне кажется, все, кто сюда приезжают впервые, у них такое вот неадекватное отношение, а потом человек привыкает, и его сюда тянет. Тем более что тут замечательные условия именно для маленьких детей: мне кажется, лучше климата для них нет.

– Что касается твоих внуков: ты видишь какую-то разницу в их поведении в Москве и здесь?

– Да. Мои внуки здесь ведут себя хуже: не слушаются!

– Наверное, здесь царит какая-то атмосфера свободы…