Доктор Гоа

Счастье обрушилось на нее с невероятной, почти непереносимой силой, как только Хари с криком «Welcome to Kathmandu!»[6] нацепил ей на шею цветочную гирлянду. И захлебнулась она этим счастьем, и засмеялась, и заплакала, и запела, и заговорила по-английски.

– Как же вы меня узнали? – спросила она у Хари уже в такси.

– На Фейсбуке вы были в белом, теперь – тоже, вот я и подумал: наверное, это вы.

– Интересно, а если бы это все-таки оказалась не я? – засмеялась Туся. – Что – настоящая я осталась бы без цветов?

– Но ведь это оказались вы!

Мимо в облаке пыли проплывали знакомые пейзажи: груды камней у обочин, мрачные трехэтажные дома, коровы, застывшие среди проезжей части. Нос пришлось заткнуть от пыли уголком платка, из глаз потекло, в горле запершило. Но счастье продолжалось. Как река заливает весной луга, так и оно лило в душу какое-то упоительное, взахлеб, умиротворение, тугое, сладкое, с мелкими холодными прожилками. Так стало хорошо – хоть и не ходи никуда: ни сегодня, ни все ближайшие дни, – сиди себе дома и тихо вой от радости.

Но все же пошла. Только забросила чемодан к Хари в гестхаус, встала под душ, переоделась – и сразу в Тамель. Целый год представляла она себе, как бродит по этому безумному торговому району. А вокруг мотоциклы трещат, велорикши катят, народ тусуется…

В первом же магазине она купила широкую рубаху из некрашеного холста и такие же точно штаны. Переоделась в новое, на шею намотала белую кашемировую шаль-паутинку, – и пошла дальше, вся новая, с новым телом, с новым лицом, с новой душой даже как будто.

«Почему, ну почему, – думала Туся, – именно здесь, в Непале, у меня есть все, что нужно для счастья: все эти дивные тряпочки, костяные бусы, вязаные шапочки, шелковые шали, буддистские храмы, горы со снежными вершинами, красивые мужчины… И почему нигде больше в мире ничего этого у меня нет?»

Мужчина весь год сидел в голове, как заноза. По возвращении из Непала она отправила ему письмо по электронной почте, ответа не получила, сама больше не писала. Связь оборвалась.

В прошлый раз, сразу после ее отъезда, в Катманду приехали друзья из Гоа, и так получилось, что с мужчиной они познакомились и он даже показывал им свое шоу с поющими чашами.

Два дня назад приятельница из той компании вдруг, ни с того ни с сего, сказала Тусе:

– Знаешь, а с твоим непальским поклонником я бы тебе не советовала встречаться. Он ведь тебе говорил, что одинок, а на самом деле у него жена и двое детей…

– Ну и что? – удивилась Туся. – Я же не замуж за него собираюсь! Хоть десять…

– Понимаешь, он к нам приходил с женой, жена все время кашляла: видимо, работает где-то на улице в пыльном месте. Ну, в общем, это какая-то грустная история получается, да еще и с нехорошим душком: зачем он тебе врал?

– Сама понять не могу… Ладно, посмотрим, как сложится: может, и не увидимся с ним.

Маленький уютный гест стоял чуть в стороне от торговой улицы Найабазар. Хозяева – Хари и его жена Сита – готовили для гостей обеды и ужины. Вечерами все собирались наверху, в их квартире, за большим овальным столом.

Это была странная, сумеречная жизнь. В семь-восемь вечера по всему району вырубали свет до полуночи. В богатых домах и больших отелях включали собственные генераторы. Но в этом районе не было богатых домов. Все погружалось во тьму. Сначала Туся хотела переехать в Тамель, искала варианты. Но в какой-то момент поняла, что ей тут нравится. К тому же здесь больше возможностей увидеть настоящую местную жизнь.

Лампы на аккумуляторах, карманный фонарик… Раздолбанное такси с доходягой-водителем подвозит тебя к железным воротам геста, и ты долго нащупываешь замочную скважину, лязгая ключом. Потом с усилием открываешь тяжелую решетку на входной двери, ругаясь, волочешь свои сумки по лестнице, светишь фонариком под ноги. Сверху доносится смех и голоса: постояльцы ужинают. И, как бы ни хотелось тебе, приняв в темноте душ, свалиться в постель, ты все равно идешь на третий этаж, где под тусклой лампой собралась вся компания. Во главе стола – Хари, веселый, слегка разморенный вином, он беседует по-французски с тремя дамами из Бургундии (Хари долго жил во Франции, торговал там непальским товаром, его гест носит французское имя). Глаза хозяина тепло светятся. Видно, что он живет ради таких моментов и гест свой держит в основном ради них. Рядом с Хари – верная Сита, и в старости красивая, с добрыми морщинками у глаз. Она плохо говорит по-английски, но почему-то Туся всегда ее понимает (как говорится, от сердца к сердцу). Напротив – Джанни, семидесятилетний итальянец, горный гид. Выглядит лет на пятьдесят пять. Он – человек героический, ездит по Катманду на велосипеде и даже, кажется, без респиратора. Вчера, встретив Джанни на лестнице, Туся не сразу его узнала: итальянец покрасил седые волосы в радикально черный цвет, от чего весьма выиграл. А сегодня Джанни придумал такую шутку: «Этот город называется Катманду, – сказал он. – А наш район можно назвать Догманду, потому что тут очень много собак»[7].