Доктор Гоа

Маленький принц

Он умер в день моего отъезда. Накануне я его не видела. Он иногда прятался, но потом все равно выпрыгивал из какого-нибудь своего тайника, быстро проглатывал случайно забредшего в ванную жука или муравья, таращил круглые черные глазки, затихал на канализационной трубе. И я все думала, что надо перед отъездом его поймать и выпустить на улицу либо сказать хозяйке, чтобы оставила открытым окно: ведь погибнет он тут в мунсун[10], квартира-то будет пустовать, воды в ванной уже не предвидится.

Эта древесная лягушка прибилась ко мне в самом начале сезона. Пришла в окно, долго сидела на кухонном столе, потом проследовала в ванную, где и заселилась на трубу. Я поймала ее в пластиковую коробочку и вынесла на улицу. Через пять минут лягушка снова влезла в окно и вяло запрыгала в сторону ванной. Я опять выгнала незваную гостью, закрыла окна и дверь.

Вечером, вернувшись с пляжа, я увидела, что лягушка мирно дремлет под ручкой входной двери. Стоило мне открыть дверь, она тут же радостно впрыгнула в дом.

На следующий день в гости пришли Настя с Женей, и все повторилось при них. Раз пять выносила я лягушку на улицу, с размаху кидала в кусты. Зеленая живность повисала, цепляясь за ветки, но через пару минут снова была в комнате.

– С ума сойти, – сказал Женя, – надо же, как она тебя полюбила!

– Да не меня она любит, а воду. Засуха ведь, а в ванной сыро. Она там комаров ловит.

– Так это же твой Принц! – засмеялась Настя. – Может, тебе его поцеловать, и он превратится в прекрасного мужчину?

С тех пор лягушка стала называться Маленьким Принцем. А я смирилась и больше не пыталась выкинуть ее на улицу. Принц прочно поселился на канализационной трубе, изредка делая оттуда вылазки за насекомыми. Меня он совершенно не боялся, сидел себе и таращился, я даже опасалась его раздавить ненароком, ведь иногда он ползал по всей квартире.

Туся говорила, что, наверное, в Принца переселилась душа Настигатора. Так я звала свою кошку Настю. Она умерла в возрасте двадцати лет, когда я уехала в Гоа. Я все понимала: и что старая она, и что брать ее с собой все равно нельзя, не перенесет она перелета, просто умрет по дороге. Но все равно чувствовала себя виноватой. Настя умерла у чужих людей, которым я сдала ее на передержку. Жила со мной двадцать лет, всех четырех мужей моих видела, и вот так получилось, что, старая и больная, стала никому не нужна. Пока я была в Москве, тянула ее изо всех сил, кормила гомеопатией, давала витамины, – и ей становилось лучше, она веселела и набирала вес. А стоило уехать – снова худела и теряла аппетит.

Передержку я нашла в Интернете. Цена была самая низкая на рынке. А я еще поторговалась, ведь уезжала надолго, нужно было экономить. Милая женщина согласилась на мои условия. У нас загородный дом, сказала она. Если хотите, приезжайте и посмотрите, где она будет жить.

И я поехала. С самого начала эта поездка не задалась. По прямой до Ухтомки, где жили эти люди, от моего дома километров десять. Но на МКАДе я попала в пробку (в половине двенадцатого ночи!) и простояла около часа. Потом, свернув с кольцевой, долго крутилась, никак не могла найти нужный съезд. Когда оказалась в поселке, было около часу ночи, названия улиц там никак не обозначены, спросить не у кого, пришлось несколько раз звонить хозяевам. У меня еще, помню, сердце екнуло: мол, само пространство сопротивляется, говорит: не езди туда, не езди… Дом оказался чудовищной развалюхой, как видно, еще начала прошлого века. А люди – очень симпатичной немолодой парой. Жена сообщила, что увлекается эзотерикой, бывала в Непале и Бутане. Она была милая, уютная, сидела в халате среди чудовищно захламленной террасы, и у нее… ну, в общем, мне показалось, что у нее было лицо Судьбы. Так оно и вышло. Через две недели после моего отъезда эта Олеся позвонила и сообщила, что Настя заболела, второй день лежит и ничего не ест. До этого все шло нормально: каждый день мне сообщали, что аппетит у кошки хороший, вот только в лоток она совсем не ходит, а гадит все больше рядом да по темным углам (благо их в доме было много). «Скорей всего, она уже не поднимется», – сказала Олеся. Она была опытная кошатница и видела, что шансов нет.

На следующий день Настя умерла. И получается, что умерла она от тоски. Я очень плакала, долго болела душа, терзало чувство вины. Друзья давно говорили, что пора мне ее отпустить, но я не могла. Это была любимая кошка, прожившая со мной полжизни. Это была мамина кошка, и, когда мама заболела, Настя окончательно поселилась у нее на груди, лечила, облегчала боли. Потом, когда мама совсем уже умирала, Настя заболела и сама, еле вылечили.