Доктор Красавчик

Через пять с половиной часов я уже в другом городе: вышагиваю по широкому павильону, заставленному декорациями. Девушка-ассистент, встретившая у входа, проводит меня через дебри коммуналок, общежитий, богатых залов — декорации сменяют одна другую, затем мы останавливаемся у одной из гримёрок.

— Там. — Указывает она, и её взгляд падает на часы. — У него ещё минут десять перед началом следующего этапа съёмок.

— Спасибо. — Киваю я и направляюсь к нужной двери.

— Да не за что. — Отвечает девица.

Я стучу в дверь, на которой криво приклеена бумажка с фамилией «Дубровский».

Он отзывается не сразу.

— Войдите. — Слышится после паузы.

— Никита, это я. — Говорю, протискиваясь в узкое помещение, заставленной мебелью, зеркалами и реквизитом.

— А-а, ты… — Нахмуривается мужчина, закатывая рукава на рубашке.

Моё сердце затапливает нежностью. Едва заглядываю в его родные до боли светло-синие глаза, вспоминаю все наши бурные ночи и все совместные ленивые завтраки.

— Я тебе звонила, но ты не отвечал. — Улыбаюсь я, не решаясь сделать шаг.

— Привет. — Он делает это за меня. Приближается, сгребает меня в свои объятья. Трётся колючей, едва начавшейся пробиваться щетиной о мою щеку и торопливо тычется губами в губы. — А я даже не знаю, где мой телефон. Суета, сама понимаешь! Съёмки!

— Конечно понимаю. — Улыбаюсь я.

Мой взгляд падает на смартфон, лежащий на туалетном столике рядом с его часами и кошельком, но я решаю промолчать — мало ли, чего не бывает в такой суматохе.

— Ты… чего примчалась? — Спрашивает Никита, выпуская меня из объятий.

— Мне нужно поговорить.

— Что? Машину мою разбила? — Усмехается он.

Но едва заметное напряжение выдают его застывшие уголки губ.

— Ты же знаешь, я в офис езжу на своей. — Напоминаю я.

«Никто не должен знать, что мы встречаемся».

— Да-да. А что тогда?

— Я… видела снимок в газете. — Произношу эти слова, и моё сердце сжимает тоска. — Ты обнимал ту девушку… Нелли.

— Ах, это. — Его губы искривляет раздражённая усмешка.

— Это правда? Между вами… что-то есть?

По моей спине пробегает холодок.

Никита делает два шага назад, берёт со стула галстук и нервно прилаживает к воротнику.

— Очень похоже на допрос. — Брезгливо говорит он.

Мне вдруг становится стыдно за то, что я потребовала объяснений. Я понимаю, что это неправильно, и что имею право знать правду, но осанка любимого мужчины, его недовольный взгляд, напряжённое лицо заставляют меня съёжиться и пожалеть о том, что набросилась на него с расспросами вот так — с порога.

— Мы с тобой живём вместе. — Напоминаю я, делая шаг в его сторону. — Никит, я должна знать, честен ли ты со мной. Если это кадр со съёмок, так и скажи. А если вы с ней встречаетесь…

— Да, мы встречаемся. — Дубровский расправляет плечи.

— Что?

У меня ноги слабеют от противной беспомощности. Унизительно слышать такое от того, кем не могла надышаться всё то время, пока мы были вместе.

— Новая стратегия моей пиар-команды. — Говорит он как-то обыденно и даже буднично, будто сообщает мне, что купил круассаны на завтрак. — Мы теперь встречаемся с Нелли. Для всех вокруг — мы пара. Мои имиджмейкеры считают, что это отличный ход для развития моей карьеры. Пока мы оба на пике, для нас это не только обмен аудиторией, но и возможность создать нехилый шум вокруг наших персон на ближайшие пару лет. Тайные встречи, робкие свидания, первое признание на людях, ссоры, примирения, расставания, воссоединение и прочее — всё это шикарные информационные поводы на будущее.

— Н-никита, а как же я? — Вырывается у меня.

Сердце клокочет где-то в горле, глаза обжигают слёзы.

Я отказываюсь верить в то, что ему самому приятна мысль о том, чтобы изображать с кем-то любовь. Это же просто озвученный им чей-то чужой текст. Не может же он вот так легко поставить меня перед фактом, что для всего мира он теперь будет чужим женихом, а не моим?!

— А что ты? — Улыбается Никита. Подходит, берет меня двумя пальцами за подбородок и притягивает к себе. — С тобой у нас всё по-прежнему, детка.

— Но на людях ты собираешься целоваться с другой?! — Вырываюсь я. — Я правильно поняла?

На его глаза опускается ледяная завеса. Дубровский меняется в лице.

— Слушай. — Цедит он, бросая нервный взгляд на часы. — Препираться тут с тобой мне сейчас некогда, меня ждут на площадке. Если у тебя есть ещё вопросы, обсудим их дома, ладно?

Мужчина выдавливает подобие улыбки, берёт со спинки стула пиджак и направляется к двери.

— Никита!

Дубровский оборачивается, и я понимаю, что не узнаю его. Холодный, равнодушный, циничный. Кто это, вообще?

— Что? — Выдыхает он, явно давая мне понять, что я напрасно трачу его бесценное время.

— Я… беременна.

Мои руки дрожат, поэтому я сжимаю их в кулаки. Мне кажется, эти два важных слова должны волшебным образом всё исправить, но этого почему-то не происходит.

— В смысле? — Переспрашивает Никита.

Кажется, он не расслышал.

— Без смысла. — Пожимаю плечами. — Я беременна.

— Это шутка? — Хмурится он.

Мне не нравится эта напряжённая складка, пролёгшая меж его бровей.

— Я ношу под сердцем твоего ребёнка, — объясняю я, настороженная его реакцией.