Читаем Доктор Захарьин. Pro et contra полностью

С 1863 года, когда в связи с польским восстанием печатная продукция Каткова приобрела крайне шовинистический характер, у Захарьина наладились самые доброжелательные отношения с редакцией «Московских Ведомостей». Непоколебимые консервативные воззрения убеждённого монархиста Каткова, слывшего некогда умеренным либералом, чрезвычайно импонировали Захарьину. Он внимательно читал все передовые статьи Каткова, находил в них «недосягаемый идеал» публицистики, помнил «наиболее выдающиеся из них и даже приводил из них на память целые цитаты».114 Почему преклонялся он перед человеком, которого порядочные люди именовали обычно подлецом и доносчиком, Герцен считал «полицейским содержателем публичного места в Москве», а бескомпромиссные антисемиты вроде историка Иловайского упрекали в симпатиях к отдельным представителям «еврейской эксплуатации», объяснялось ли это карьерными соображениями и надеждой на покровительство «первого патриотического журналиста» или было связано с особенностями воспитания и мировоззрения Захарьина, не имело в сущности никакого значения.

Последним отголоском его былых и крайне осторожных вольнодумных колебаний стало публичное выражение сочувствия уходившему в отставку Чичерину – некогда яркому представителю либерального течения в российской юриспруденции и философии. Захарьин не рискнул появиться на «печальном пиршестве», которое устроили Чичерину в начале февраля 1868 года свыше двухсот его коллег, но всё-таки прислал ему записку: «Милостивый государь Борис Николаевич! Лишённый возможности, за не терпевшими отлагательства делами, принять участие в прощальном обеде, который был предложен Вам, спешу обратиться к Вам с выражением моего глубокого сожаления о потере нашим университетом такого высокодаровитого, зрелого и так блестяще проходившего своё поприще деятеля, как Вы. Пользуюсь этим случаем, чтобы заявить Вам моё искреннее уважение. Гр.Захарьин».115

Нестандартный ординарный профессор

Приказом министра народного просвещения от 1 марта 1869 года Захарьин был утверждён в звании ординарного профессора по кафедре факультетской терапевтической клиники.116 При баллотировке в Совете университета 18 января 1869 года он получил 34 голоса «за» и лишь 5 «против».117 В тот же день, 18 января, его повысили и в чине, пожаловав ему «за отличие» чин статского советника.118

Новоявленный ординарный профессор сразу же повёл себя неординарно, выразив желание без особого промедления пуститься на год за границу «с учёной целью». В связи с этим 11 апреля того же года медицинский факультет направил Совету университета специальное донесение:

«Ординарный профессор Захарьин заявил, что находит нужным, для обозрения заграничных клиник и для критической оценки современных исследований в области диагностики и терапии, а также для ознакомления на месте с некоторыми минеральными водами, провести год за границею. Факультет, разделяя мнение профессора Захарьина, имеет честь покорнейше просить Университетский Совет ходатайствовать о командировании его за границу с учёной целью с 1 июля сего года по 1 сентября 1870 года с сохранением получаемого им содержания, но без выдачи добавочных денег из суммы сбора со студентов за слушание лекций. К сему факультет имеет честь присовокупить, что в случае командировки профессора Захарьина за границу преподавание в терапевтической факультетской клинике будет поручено одному из штатных преподавателей факультета».119

Согласно официальной информации, Захарьин числился в зарубежной командировке с 1 июня 1869 года.120 Когда он покинул Москву, куда направился и где побывал, осталось, однако, не совсем ясным. Сохранилось лишь его письмо, адресованное жене и отправленное из Голландии 24августа 1869года: «До Франкфурта, под влиянием простуды, плохого сна (хотя я ни одной ночи не провёл в дороге), а главное беспокойства о Саше121 и тоски обо всех вас, я чувствовал себя крайне дурно и беспрестанно впадал в такое состояние, что насилу мог удерживаться от слез. во Франкфурте, где Черинов меня несколько успокоил на ваш счёт, особенно насчёт Саши, я стал чувствовать себя попокойнее».122

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное