Доктора флота

Да, едва не забыл написать о происшествии, которое случилось со мной дней десять назад. Было воскресенье, очередной вечер отдыха, и я, как водится, подпирал плечом стену, не решаясь никого пригласить. Вдруг, когда все разобрали партнерш и танцевали, вижу — стоит девчонка, маленькая такая, волосенки жиденькие, ничем не привлекательная, с длинным носом. Тогда на эту деталь я не обратил внимания. Подошел к ней, говорю: «Разрешите?» Она тоже посмотрела на меня без восторга, но выбирать было некого, и мы пошли танцевать. В общем, я был рад, что не надо больше стоять у стенки, и танцевал с ней весь вечер, а потом потащился провожать. «Зайдите, Миша, если хотите, — сказала она. — Попьете чаю». Вошел, снял бушлат (на улице похолодало, шел дождь), а форменный воротничок доставать из кармана не стал. Познакомился с мамой. То да се. «Кто ваши родители?», «Где они сейчас?» и все в таком же роде, будто я уже свататься собираюсь. Только сели пить чай с вареньем, открывается дверь и входит, кто бы вы думали? Нос! Оказывается, он отец девушки. Я, конечно, встал, вытянулся, говорю:

— Здравия желаю, товарищ младший лейтенант.

А он мне:

— Вы, товарищ Зайцев, в гости ходить-то ходите, но форму одежды в моем доме не нарушайте.

Ладно, думаю, петрограф несчастный. Год назад ты еще сам про форму не слыхал. А я, слава богу, лагерный сбор у Дмитриева прошел. В общем, посидел для приличия минут пять и ушел. Больше я к ним, естественно, не приходил и девчонку на танцах не приглашал. Позавчера, когда я стоял рассыльным у дежурного по Академии, гляжу ко мне подгребает Нос. Подошел, руку протянул, сама доброжелательность и улыбчивость:

— Ты прости меня, Миша, не обижайся. Приходи к нам. И Лена, и мы с женой будем очень рады.

Не иначе, Лена с матерью крепко взялись за него и заставили прийти с извинениями. Мне даже стало жаль его, скрывающего свою робость за напускной строгостью. Ведь чем-то мы с ним похожи. Я пообещал, что приду. Но все равно больше не пошел. В увольнении отдохнуть хочется, расслабиться, а какой у Носа отдых?

26 августа.

Прошла неделя. Хотя еще нет никаких указаний начальства и даже слухов, меня не покидает ощущение, что в ближайшие дни с нами должно что-то произойти. Положение на фронте резко ухудшилось. Фашисты захватили города Прохладный и Моздок, порт на Азове Темрюк, завязали бои на окраинах Сталинграда. Над Кавказом и Волгой нависла реальная опасность. Почему наши без конца отступают? Когда, наконец, союзники откроют второй фронт?

На днях в газетах было напечатано сообщение о совещании по воспроизводству населения в Германии. Создано специальное управление по вопросам политики народонаселения, наследственности и чистоты расы. К расово чистым группам мужчин отныне прикрепляются способные к деторождению женщины, в том числе и замужние, мужья которых на фронте. Будут организованы брачные пункты, явка на которые обязательна. Какое безумие! До чего может додуматься фашизм!

Заниматься никто не способен. Даже я прекратил бесплодные попытки. Книги валятся из рук. Что будет дальше? Командир второй роты младший лейтенант Судовиков покидает нас. Оказывается, он подал начальнику Академии десять рапортов с просьбой отправить на фронт и командование, наконец, удовлетворило его просьбу. А мы единодушно считали его нерешительным, даже трусоватым. Как мало мы знаем людей и как часто поверхностно о них судим!

Васятка обратил внимание, что я частенько что-то записываю в толстую инвентарную книгу. «Что ты все пишешь?» — поинтересовался он. Мы теперь с Васяткой дружим, но даже ему я не признался. Васятка мне нравится все больше и больше. Вспоминаю, как свысока относился к нему на первом курсе, и мне становится стыдно. Он очень изменился за два года, но отрыжки старого дают о себе знать. После еды он всегда говорит: «Вкусно было, да близко дно». Недавно я слышал, как он попросил больного: «Покладите руки на коленки». Я потом отчитал его. Через три года мы станем врачами, а врачи должны быть людьми высокой культуры.

Уже несколько раз я видел, как после команды «Встать!» Васятка задерживается на камбузе и то складывает в баночку часть своей каши с мясом, то заворачивает в бумагу пирожок с капустой. Я спросил его: «Кому?» Оказывается, он носит еду Аньке, а она категорически отказывается. «Не носи больше, Васенька, — сказала она ему последний раз. — Мне восемьсот граммов хлеба дают и обед, а ты голодный ходишь». Но Васятка упрямый.

28 августа.

Хочу описать своего первого больного в клинике общей хирургии. Встреча с первым больным это, по-моему, целое событие для врача. Папа запомнил его на всю жизнь и часто с юмором рассказывал об этом. Моего больного звали Алманаев. В палате я его не дождался и пошел искать по всей клинике. Нашел в курилке.

— Алманаев? — спросил я.

— Да, — ответил худой черноволосый парень. — Чего тебе?

— С сегодняшнего дня я буду вашим лечащим врачом.