Доктора флота

Трудно найти место, менее подходящее для хирургической операции, чем небольшая подводная лодка. Все ее существо, вся внутренняя суть, казалось, восставала против медицины, была направлена против нее. Немыслимая теснота. Изолированные друг от друга герметическими переборками, заставленные десятками приборов, торпедами, моторами, имуществом отсеки. Крошечная кают-компания размещается над аккумуляторной ямой и отделяется остального отсека маленькой ширмой. Ширма мешает ходить вокруг стола. Стол в кают-компании расположен у полукруглого борта, и стоять с одной стороны возле него можно лишь согнувшись. Окружают стол кресла, прочно прикрепленные к палубе талрепами. Правда, механик утверждает, что талрепы можно отпустить и кресла на время операции убрать. А размер стола увеличить за счет траверзных досок. Свет от плафона матовый, не резкий, но слишком тусклый для того, чтобы видеть переплетения сосудов и нервов в ране. И конденсат. С подволока и бортов непрерывно капает на стол вода. Она попадает в суп, за ворот свитера, на лицо. Попав в рану, конденсат почти наверняка внесет в нее инфекцию. Но самые большие опасения внушает Васе сам больной. Если бы командир разрешил операцию раньше, все было бы по-другому. Калнин очень отяжелел за последние дни. Его с трудом можно узнать, так запали у него глаза, щеки, заострился нос.

В большой кастрюле на камбузе Вася прокипятил инструменты из малого операционного набора, разложил их на выступе буфета вестового, предварительно подстелив под них стерильную простыню, поставил биксы. Борта и подволок прикрыл от конденсата и пыли простынями. Вылил в стакан из ампул новокаин, приготовил ранорасширители, кетгут, шелк. Электрики установили два софита. Они светили ярко, но от них шел нестерпимый жар. Лодка погрузилась метров на тридцать и замерла неподвижно на плотном слое воды. Все, кажется, было готово к операции. Вася доложил командиру, что больной на столе.

— Приступайте, Петров, — сказал Макареев. — Экипаж надеется на вас.

Несмотря на то, что Васятка на всякий случай еще раз перечитал по учебнику ход операции и твердо знал, что и в какой последовательности надо делать, несмотря на то, что он много и успешно ассистировал, а доцент Малышев даже предостерегал его от излишней самоуверенности, теперь, когда дело дошло до самостоятельной операции, он неожиданно ощутил в себе непривычную робость, почувствовал, как пересохло во рту. Васятка на миг зажмурился, как бы внутренне собираясь перед опасным и рискованным делом, успел подумать: «Хирург должен быть смелым, иначе какой, к черту, он хирург», — и сделал косой разрез в правой подвздошной области. Он боялся, что при местной анестезии Калнин будет вести себя беспокойно и мешать ему. Но эфирный наркоз давать было нельзя. В подводном положении вентиляторы не работали и распространение паров горючего вещества по всему отсеку было опасно.

Вопреки опасениям, все шло прекрасно. Больной вел себя спокойно, не стонал, не шевелился. Едва Вася вскрыл брюшину, как увидел толстый, как большой палец, синюшно-красный отросток. Судя по его виду — истонченной, почти прозрачной, стенке и цвету, было ясно, что промедли они с операцией еще, могла наступить катастрофа — перфорация отростка и гнойное заражение брюшины. Довольно часто отросток лежит атипично — за брюшиной, в правом подреберье, в малом тазу. Искать его всегда неприятная задача для хирурга. А ему повезло — аппендикс оказался в самом типичном месте. Его и искать не нужно. Нет, совершенно очевидно, что он везучий.

Бледный химик удерживал слепую кишку, чтобы она не ускользнула, Васятка подтянул ее и осторожно вывел отросток в рану. И тотчас же акустик забеспокоился — стал стонать, тужиться. «Перитонеальные явления, — подумал Вася. — Так и должно быть». Он успокоился, пальцы его перестали дрожать. Теперь он чувствовал себя уверенно, знал, что все обойдется. Но все равно тельняшка его стала мокрой, а по спине, не переставая, струйкой ток пот.

— Две спирохеты скуки ради всю ночь кружили по эстраде, — замурлыкал он популярную курсантскую песню.

Он неспешно перевязал отросток у основания, пережал его зажимом Кохера, пересек скальпелем, а культю погрузил внутрь кисетным швом. Затем по всем правилам произвел ревизию брюшной полости. Там было немного выпота. И наглухо зашил рану.

— Все, — сказал он акустику и помогавшему ему химику. — Сделано нормально.

В ответ Калнин лишь слабо улыбнулся.

Все оставшиеся до конца автономки дни Вася ни на минутку не отходил от Андрея. Он поил его с ложечки кипяченой водой с клюквенным экстрактом, компотом, давал сульфидин. Стоял на камбузе, наблюдая, как кок готовил жидкую манную кашу. На крошечном камбузе было тепло. После холода лодочных отсеков температура в нем напоминала знойный полдень в Ливийской пустыне. Любыми правдами и неправдами матросы норовили хоть на несколько минут задержаться там.