Доктора флота

— Куда ж вы так рано? — засуетился Юрка. — Неужели сейчас уйдете? Ведь не успели и вспомнить толком ни о чем, о себе рассказать.

— Пора нам, старик, — сказал Вася. — Мы только поесть сюда заглянули, тебя встретить никак не ожидали. Другой раз наговоримся.

— Адрес хоть запишите. Мало ли чего, в Крым поедете, прямо ко мне заезжайте. Я вас на машине подкину.

Он не знал, что еще сделать на прощанье, как проявить свои чувства. Внезапно сорвался с места, сказал что-то музыкантам и мелодия смолкла на полуслове. Танцующие остановились, недоуменно повернулись к эстраде. И вдруг оркестр грянул снова. Теперь это была песня. Никто в зале не знал ее. Это была странная песня. Незнакомая, лишенная ритма. Под нее нельзя было танцевать. Но это была курсантская песня времен их военной молодости, знаменитая «Джеймс Кеннеди». Сидя за столиком втроем, они вполголоса пели:

Вызвал Джеймса адмирал,
Джеймс Кеннеди.
Вы не трус, как я слыхал,
Джеймс Кеннеди.
Ценный груз доверен вам,
Джеймс Кеннеди.
В СССР свезти друзьям,
Джеймс Кеннеди…

Из писем Миши Зайцева к себе.

15 июня 1944 года.

Сегодня у меня гнуснейшее настроение. Я пришел к выводу, что я ничтожный человек. Я это подозревал и раньше, но теперь убедился окончательно. Живу, руководствуясь лишь одним словом «надо». Я не помню, чтобы когда-нибудь поступил так, как считаю нужным сам. Надо сидеть на самоподготовке, когда все давно мною выучено, и я сижу. Надо молчать, когда делает несправедливое замечание младший командир, и я молчу. В армии это называется дисциплиной. Иногда мне кажется, лучше сесть на гауптвахту, но сделать хоть раз так, как хочется. Большее, на что я способен, это плыть по течению. Прежде чем на что-то решиться, я долго колеблюсь, перебираю варианты, мучаюсь сомнениями. Иногда я останавливаю себя: «Стоп, курсант Зайцев. Разве жизнь состоит из одной арифметики?» Но изменить в себе ничего не могу. К своему стыду, я до сих пор не решил, какую избрать специальность. Ясно только не хирургию. С моей нерешительностью в хирурги я не гожусь. Значит тогда терапия, нервные болезни. Вася утешает меня, что я способный, хорошо учусь. Но я бы охотно сменял свои способности на Васину волю и упорство.

Тося меня не любит. Каждое ее письмо я открываю с тайной надеждой найти в нем слова «мой любимый», «целую тебя тысячу раз», как пишут девушки другим ребятам. Но в Тосиных письмах самое нежное слово — «Мишенька». Я старался не думать о ней, пробовал какое-то время не писать, но я люблю ее и сделать с собой ничего не могу.

Открылись коммерческие магазины. Их сразу окрестили антирелигиозными музеями. Музеями потому, что большинство людей только смотрит, ничего не покупая. Антирелигиозными потому, что цены безбожные. Народный юмор.

28 июня.

Сегодня радио принесло новые радостные вести. Наши войска освободили Петрозаводск, завершили несколько наступательных операций в Белоруссии, овладели Витебском, Оршей, Могилевом и Бобруйском, разгромили тринадцать дивизий врага. Теперь уже совершенно очевидно, что при таких стремительных темпах наступления война закончится раньше, чем мы станем врачами и на фронт нам уже не попасть. А жаль. Ведь по сути дела мы почти всю войну просидели в тылу. Люди гибли, а мы бегали на танцы и на вечера самодеятельности. Возможно я не из очень храброго десятка, но с удовольствием прервал бы учебу и уехал на действующий флот. Однако опять вступает в силу пресловутое «надо» — надо заканчивать нормальный курс обучения.

4 июля.

Удивительно, какая чепуха часто лезет в голову. Недавно случайно попалась в библиотеке книга Золотовцева «Цветы в легендах и преданиях». Я решил, что национальным цветком у нас в стране должна быть примула, которая обозначает любовь к родине. (Легенда о юноше, имевшем ключи от вечности, но не пожелавшем расстаться с родиной.) Когда я рассказал об этом Васятке, он только снисходительно рассмеялся и сказал, что ни в жизнь не стал бы читать такую ерундовую книгу.