Доктора флота

Три ночи подряд Васятка готовил себе снайперскую позицию перед расположением роты. Выбрать и оборудовать основную и запасные позиции для снайпера дело первостепенной важности. «Выбирай там, где ориентир примелькался врагу, где не вызывает подозрений, — учил в школе капитан. — Все делай только ночью. Утром противник не должен видеть никаких следов». Васятка решил сделать основную ячейку около подбитой противником «тридцатьчетверки» метрах в трехстах от первой траншеи врага. Копать приходилось лежа, ковыряя лопатой уже мерзлую землю, а потом ссыпать ее в открытый люк танка. Окопчик получился удобный, глубокий. Бруствер Васятка замаскировал дерном, присыпал сверху редким снежком.

Последующие ночи он занимался запасными позициями. Одну он оборудовал в воронке из-под бомбы, для второй вырыл ячейку за колесом от самоходного орудия. Перед рассветом еще раз осмотрел все три позиции. Кажется, сделано все, как нужно. Можно начинать охоту.

Накануне по приказанию Орловского Васятку экипировали, как Папанина на Северный полюс — телогрейка, ватные брюки, валенки, шапка, меховые рукавицы. Поверх всего натянули маскхалат с капюшоном. Винтовку Васятка выкрасил в белый цвет.

Удивительное, ни на что не похожее чувство — лежать рядом с противником, видеть почти все, что он делает, слышать все, что говорит. По всему видно, немец здесь перед позицией батальона непуганый — ведет себя уверенно, нахально, разговаривает громко, хохочет, разгуливает по окопам в полный рост. Особенно в том закруглении, где траншея заворачивает. Головы так и торчат над землей. Жаль, Мишки нет рядом. В интернате у них немецкого не было. На первом курсе он немного выучился, но понимает лишь отдельные слова, а Зайцев почти свободно чешет.

Еще на охоте с отцом Васятка привык как бы к раздвоению души и тела. Глаза его внимательно смотрели по сторонам, замечали и тонкий след песцовых лапок на снегу, и замершую на ветке любопытную белку, рука была готова в любой момент нажать на спусковой крючок, а мысли летали далеко-далеко, будто сами по себе.

Так и сейчас в окопе. Устроился удобно, лежал, прислушивался, наблюдал, а думал совсем о другом. Вспоминал Аньку, ее прозрачные, как у кошки, глаза, черные волосы, быстрые поцелуи при расставании. Неужели опять встречается со своим начальником Женей? Она часто рассказывала, какой он хороший, как ей жаль его — больного, одинокого. Однажды он застал Женю у нее дома. Женя сидел у Аньки в ногах и читал стихи. От этих мыслей становилось неспокойно и начинало неприятно сосать под ложечкой.

В оптический прицел хорошо видны немцы — на серо-зеленые шинели наброшены одеяла, головы повязаны платками. Но веселые, гады. Играют на губной гармошке, поют, смеются. Пришли на чужую землю, столько страданий и горя принесли, а вины за собой не чувствуют. Ведут себя, паразиты, как дома.

Так, затаясь, Васятка наблюдал часа четыре. Снег под ним растаял, и он лежал в воде. Когда в полдень потеплело, запахло сыростью и с оврага потянуло жидким туманом, Васятка не выдержал и закурил. Он достал из лежавшего рядом вещевого мешка «катюшу», пользоваться которой его научил Гаврилыч, ловко ударил кресалом по кремню, с наслаждением затянулся. В вещевом мешке лежало все его богатство — сухой паек на двое суток, запас патронов, толстая тетрадь, куда были аккуратно переписаны слова любимых песен: «Синий платочек», «Дядя Ваня», «Турок», «Знойное лето», «Перепетуя», стихотворение «Жди меня». Здесь же в тетради хранилась фотография Аньки, подаренная перед отъездом из Кирова. Анька вышла плохо — глаза сердитые, под ними пролегли темные круги, всегда улыбчивый рот плотно сжат. На обратной стороне фотографии карандашом был очерчен маленький квадрат и в нем крошечными буквами вписано: «Вместо марки целую жарко». На дне мешка лежали две пачки махорки, нитки с иголкой, старая газета, опасная бритва, трофейная зажигалка. Васятка вытащил фотографию Аньки, стал смотреть на нее. Вчера он показал ее Гаврилычу, спросил:

— Ничего?

— Красна девка, — сказал Гаврилыч и почмокал губами. — Жона?

— Да, — ответил Васятка, пряча фотографию.

Он снова прильнул к прицелу. Оптический прицел на винтовке обладал не только увеличением, но и значительной светосилой. Цели в нем были видны и при закате, и на рассвете, в лунную ночь и в тумане. Сейчас, сквозь легкую дымку тумана, Васятка увидел двух медленно идущих по закруглению окопа вражеских солдат.

«Стрелять не спешите, — учили их в школе снайперов. — Изучите сначала повадки врага. Когда у него прием пищи, когда смена караула, где наблюдательный пункт. Около него часто появляются важные шишки. Цель старайтесь выбирать покрупнее — офицеров, фельдфебелей, танкистов, расчеты орудий». Но сейчас крупных целей не было. А эти солдаты так громко разговаривали и жестикулировали, словно прогуливались по Унтер ден Линден, предварительно выпив по несколько кружек пива.