Долболёт

Митрополит был одет почище своих соплеменников и даже производил впечатление интеллигентного человека. На его носу сидели очки, впрочем, без стёкол, а голову венчала выцветшая каскетка из тех, что носил рабочий персонал миссии. Митрополит очень удивился, издаля увидев ямовский комбинезон. Оставив свиту, он подошёл ближе и вперился в лицо Ямова, словно что-то мучительно вспоминая. Глядел так и сяк, анфас и в профиль. Ничего не вспомнив, он развернулся и отправился было восвояси, как вдруг замер, снова резко подскочил к Ямову и ткнул старческим пальцем в нашивку на груди пришельца.

– Ямов! – только и выдохнул митрополит.

– Ямов? – прокатилось по толпе.

Митрополит ринулся к алтарю и дрожащими руками указал собравшимся на то ли икону, то ли картину, на которой очень даже похожий на себя Ямов похищал у несчастных людей Заводозавод.

– Братья и сёстры! – возвещал митрополит, указывая каменным топором на Ямова, – Настал великий час возмездия! Гром без грозы, что мы слышали вчера, как и пророчило предание, был предвестником возвращения Долболётчика Ямова! И вот он перед вами, подлец, укравший нашу мудрость! Вернулся, как только у него хватило мозгов, чтоб поплатиться за свои грехи!

– Это всё неправда! – орал Ямов, которому было нечего терять, – Да, я Ямов, и я пришёл с неба и принёс вам небесные дары! Потому что я люблю вас!

От такого заявления рука митрополита остановилась.

– О, святейший! Это правда! – из толпы раздался по-военному зычный голос, – В месте, куда вчера ударила молния, выросла блестящая гора, наши воины утром видели её.

– Это и есть мой дар вам, о люди! – надрывался Ямов, – Потому что я люблю вас, ибо все вы дети мои!

Ямова пока не казнили. Связанным и перекинутым поперёк лошади его повезли к месту посадки корабля. Ехали молча. Ямов ощущал на себе недобрые взгляды. Он старался держаться, как подобает божеству, но где вы видели божество, лежащее кверху задницей на лошадиной спине? Из высокого клевера то и дело выскакивали кролики размером с овчарку и пытались схватить свисающего Ямова. Ямов каждый раз испуганно вскрикивал, вызывая дружный хохот всадников.

Подъезжая к кораблю и Заводозаводу, аборигены всё больше робели. Наконец процессия остановилась, и Ямов извернулся, вися на лошади, чтоб максимально по-божественному обратиться к публике.

– Развяжите меня! – крикнул он строго. Его развязали. Ямов решил отыгрывать бога до конца. Он проследовал к Заводозаводу, повернулся к народу, принял предводительскую позу и воскликнул:

– Сезам, откройся! – с этими словами он приложил к кардридеру свой пропуск. Ворота немедленно открылись. Заводозавод принялся разворачиваться. Поражённые зрелищем, новоземляне попадали ниц. Ямова больше никто не стерёг и тот неспешно – богу не пристало торопиться – проследовал к кораблю. Первое, что он сделал, поднявшись на борт – задраил люк.

– Система! Выведи меня на внешние динамики! – скомандовал он.

– У нас нет внешних динамиков, – ответила система, – вы можете связаться с наземными службами посредством радиосвязи.

Ямов выругался. Как взлетать, чтоб не покалечить никого? Пришлось снова раздраить люк. Ямов встал на пороге и сложил руки рупором:

– Слушайте меня, люди! Идите в храм, и пусть каждый принесёт мне по… (надо было немедленно придумать, что) по частице святой земли (Ямов мысленно скривился от собственной глупости). Идите немедленно, и… Я люблю вас! – тут он немного дал петуха, но на его божественный авторитет уже ничего не могло повлиять. Повторять не потребовалось. Преимущество быть богом в том, что как минимум в таких несложных поручениях никто не спрашивает, что зачем и почему. Корабль взлетел, как только народ разбежался со взлётной площадки.

– А дальше не моя забота, – сказал себе Ямов, когда Новая Земля стала целиком умещаться в его иллюминаторе.

Прошло 500 лет. А на корабле Ямова прошло двадцать четыре часа, которые он потратил в поисках способа стереть записи о своих приключениях из памяти корабля.

– Приступаю к снижению, – сообщила система, – курс – координаты номер один. Несчастный компьютер не ведал, что Ямов уже приговорил его либо к сожжению, либо к утоплению. Снова ни радиоследа, ни ночных огней, отметил Ямов, сделав круг по орбите. Так даже лучше. План его был прост: сжечь дотла корабль и трое суток прожить во временном модуле, пока по графику сюда не прибудут десять миллиардов «старых землян». Уверенный в безупречности своего плана, Ямов не удосужился даже выглянуть в иллюминатор, прежде чем открыл люк. Его ждал сюрприз.

Благодарные потомки, пятьсот лет назад получив от Ямова Заводозавод и массу впечатлений, полюбили своего нового бога и сочинили о нём новые легенды о том, что однажды он обязательно вернётся, как только «новые земляне» достигнут соответствующего уровня мудрости. Место высадки Ямова стало священным. Днём и ночью там в высокой траве дежурили монахи, что в молитвах и смирении ожидали нового пришествия. Радостные, они оказались у люка, из которого должен был появиться Ямов чуть ли не до того, как корабль успел приземлиться.