Дольче агония

Сцены из его писательской биографии в свой черед тоже оживают, среди прочей дребедени они блестят, неверным мерцающим светом. Его поездки за границу, успех, драгоценная его популярность… какие-то обрывки. Мост на канале в Лейдене, возле крохотной церквушки, в рассветном тумане: совершеннейший образ покоя и мира… Баран с перерезанной глоткой, подвешенный за задние ноги на Баальбекском мусульманском базаре в Ливане, его курдюк — чудовищный треугольник белого жира. Мрачная бальная зала гостиницы «Европейская» в Варшаве, в восьмидесятых: неоновые лампы, потрепанный оркестр, фальшивый мрамор колонн, подтекавшие фонтаны, искусственные цветы в кадках и постояльцы — мужчины и женщины в блеклых одеждах, танцующие так медлительно, так невыразимо печально, словно Вторая мировая война все еще длится… Юноши парижского квартала Маре субботним утром, их естественная, небрежная элегантность, хлопчатобумажные рубахи, кое-как заправленные в полотняные или вельветовые штаны, их волосы, еще спутанные после сна, он смотрит, как они покупают газету, проглядывают ее, пристроившись на террасе кафе, заказывают большую чашку кофе с молоком и круассаны, потом раскуривают «Голуаз»… Боже, как он вожделел к ним, к этим утренним субботним парням! А вот индийские танцоры в Кохине, поголовно мужчины, поглощенные долгими ритуальными приготовлениями к вечернему спектаклю кахакали, они вращают глазами, разминают запястья, толстым слоем наносят на лица кричаще-яркий грим, обертывают вокруг своих узких бедер десятки метров хлопчатобумажного крепона, потом принимаются бормотать молитвы под ритмические звуки таблы[28], мало-помалу позволяя мужским и женским божествам овладеть ими, войти, поселиться в их телах… И вновь предстал перед ним Герхард, молодой поэт-немец, с которым он свел знакомство на писательском форуме в Барселоне и зазвал его к себе в номер… но в тот раз ему, как всегда, не хватило храбрости. Опять длинной чередой прошли перед ним его студенты, за три десятилетия преподавательской деятельности вызвавшие у него столько томительных эрекций: один за другим они входили в его кабинет за индивидуальной консультацией, одетые так, как им мыслилась наружность литератора — в тесных джинсах и черных майках, они с жаром расписывали ему своих персонажей и сюжеты, часы творческих мук и вдохновений, а Хэл им улыбался, ободряюще кивал, следя, чтобы дыхание не слишком учащалось, давал обильные рекомендации касательно композиции, диалогов, символики, преодоления расплывчатости, без устали воображая, как они встают у него за спиной и пронзают его анус до самой души. Юные проститутки с внешностью андрогинов, которых он покупал в больших городах по всему свету, тоже явились ему, он мог внушать себе, что это мальчики, хотя с мальчиками у него так ни до чего и не дошло…