Читаем Доленго. Повесть о Сигизмунде Сераковском полностью

- Ай, как нехорошо, когда друзья проходят мимо с гордым видом! услышал вдруг Сераковский.

Задумавшись, он не заметил, как путь ему преградил подпоручик в мундире с малиновым кантиком, какой носили лесничие. Сераковский поднял глаза и обрадовался: перед ним стоял Врублевский.

- Валерий! Вот не ожидал! Я полагал, что ты сидишь в своих гродненских пущах.

- Занятия начнутся через два месяца... Я ведь назначен инспектором в училище лесоводства.

- О, поздравляю!

- Спасибо... Ты куда путь держишь?

- Искать пристанища. Я только что приехал.

- Чудак! У дяди Евстахия есть свободная комната.

- Очень может быть, но я не хочу никого стеснять!

- Чепуха, пошли!

Евстахий Врублевский, в прошлом член Кирилло-Мефодиевского братства, был сослан в 1847 году на восемь лет и по окончании срока возвратился на родину, в Вильно. У него была большая, правда довольно мрачная, квартира в старинном доме со стенами полуторааршинной толщины и узкими стрельчатыми окнами, выходящими на замощенный булыжником двор. Сам дядя оказался очень милым, уже немолодым человеком с грустным выражением лица и лихо закрученными в колечки седыми воинственными усами.

- Какой может быть разговор, Зыгмунт? - сказал он. - Комната пустует, и она в полном твоем распоряжении.

- Устраивайся поскорее, а то придут Кастусь и Титус, - сказал Валерий.

- Неужели Калиновский?

Валерий кивнул.

- А кто такой Титус? - спросил Зыгмунт.

- Далевский... У него сестры. - Младший Врублевский выразительно поднес к губам пальцы и причмокнул. - Прелесть!

- Это очень благородная, святая семья, Зыгмунт, и очень пострадавшая за правду, - сказал пан Евстахий.

- Я знал братьев Францишека и Александра и их сестру Теклю, - заметил Сераковский.

- Францишек недавно вернулся с каторги... "Союз литовской молодежи" помнишь, надеюсь. Александр и Титус на подозрении у полиции, как и все шесть сестер.

- Хорошо бы познакомиться с ними! - воскликнул Сераковский. - Тогда они совсем девчонками были.

- Попроси Титуса. Правда, как брат, он их оберегает от всякого мужского глаза.

Сераковский едва успел умыться с дороги, как заскрипела лестница под чьими-то шагами и в дверь вошли Кастусь Калиновский и с ним еще двое незнакомых Зыгмунду молодых людей. Один из них был в студенческой форме, круглолицый, с пышной шапкой густых волос и внимательными глазами, которые изучающе остановились на Сераковском. Второй носил сутану, однако так щеголевато и ловко, что невольно думалось: вместо сутаны ему гораздо более подошел бы гвардейский мундир.

- А у нас гость! - объявил им Врублевский. - Из Петербурга.

- Подумаешь, удивил! - Человек в сутане пожал плечами. - Вот гость из Подберезья - это другое дело.

- Антось Мацкевич как раз викарий из этого местечка, - пояснил Врублевский, представляя Сераковскому бойкого ксендза. - Мы с ним иногда деремся на шпагах, и он меня всегда заставляет просить пощады.

- Зато Валерий может попасть из пистолета в муху, сидящую на кресте костела святой Анны, - ответил Мацкевич. - А я только в ворону.

- Ладно тебе, святой отец... Зыгмунт, перед тобой Титус Далевский, строгий блюститель нравственности всех своих сестер.

- Рад познакомиться, - ответил Зыгмунт. Рука, которую он осторожно пожал, была спокойной и сильной.

- Кастусю, надеюсь, тебя не надо представлять?

- Он мне достаточно надоел в Петербурге. - Вопреки этому утверждению, Зыгмунт порывисто обнял Калиновского. - Сам не знаю почему, но я по тебе очень соскучился... Ты что-то не заходил ко мне?

- Наверное, по той же причине, по какой и ты ко мне. Чтобы остаться казеннокоштным студентом, надо заниматься.

- Кавалеры! Разве мы должны сидеть в душных покоях, когда так хорошо на улице? Пошли гулять! - предложил ксендз.

- Пить кофе к пани Юзефе, после чего отправимся на Большую Погулянку, - уточнил Врублевский. - Именно там, - он посмотрел на Зыгмунта, - мы можем встретить очаровательных сестер Титуса.

- Всех шестерых? - спросил Сераковский.

- Боже, какой он жадный! - Врублевский картинно всплеснул руками. Титус, береги сестер от этого опасного драгуна!

Заведение пани Юзефы находилось недалеко от бывшего университета, в красном кирпичном доме. Несколько крутых ступенек вело вниз, в подвальчик. Там было темно, потрескивали оплывшие свечи, освещая сводчатый потолок и нескольких человек, сидевших за столиком в углу.

- О, какая прелестная компания! - приветствовала вошедших старая хозяйка. - Что угодно панству? Кофе? Чай? Или что покрепче?

Было уже поздно, когда они покинули кофейню. Несколько тусклых уличных фонарей почти не давали света: бледная вечерняя заря еще освещала западную часть неба. Как и обещал, Валерий повел друзей на Погулянку - она оказалась недалеко, у Белых столбов, за которыми уже кончался город и начинался сосновый лес. По широкой улице, редко застроенной деревянными домиками, прохаживались, заполняя проезжую часть, молодые люди. Слышались тихий смех, говор...

Навстречу друзьям шли несколько девушек, очень похожие друг на друга; Сераковский заметил это при свете фонаря, к которому они приблизились.

Перейти на страницу:

Все книги серии Пламенные революционеры

Последний день жизни. Повесть об Эжене Варлене
Последний день жизни. Повесть об Эжене Варлене

Перу Арсения Рутько принадлежат книги, посвященные революционерам и революционной борьбе. Это — «Пленительная звезда», «И жизнью и смертью», «Детство на Волге», «У зеленой колыбели», «Оплачена многаю кровью…» Тешам современности посвящены его романы «Бессмертная земля», «Есть море синее», «Сквозь сердце», «Светлый плен».Наталья Туманова — историк по образованию, журналист и прозаик. Ее книги адресованы детям и юношеству: «Не отдавайте им друзей», «Родимое пятно», «Счастливого льда, девочки», «Давно в Цагвери». В 1981 году в серии «Пламенные революционеры» вышла пх совместная книга «Ничего для себя» о Луизе Мишель.Повесть «Последний день жизни» рассказывает об Эжене Варлене, французском рабочем переплетчике, деятеле Парижской Коммуны.

Арсений Иванович Рутько , Наталья Львовна Туманова

Историческая проза

Похожие книги

14-я танковая дивизия. 1940-1945
14-я танковая дивизия. 1940-1945

История 14-й танковой дивизии вермахта написана ее ветераном Рольфом Грамсом, бывшим командиром 64-го мотоциклетного батальона, входившего в состав дивизии.14-я танковая дивизия была сформирована в Дрездене 15 августа 1940 г. Боевое крещение получила во время похода в Югославию в апреле 1941 г. Затем она была переброшена в Польшу и участвовала во вторжении в Советский Союз. Дивизия с боями прошла от Буга до Дона, завершив кампанию 1941 г. на рубежах знаменитого Миус-фронта. В 1942 г. 14-я танковая дивизия приняла активное участие в летнем наступлении вермахта на южном участке Восточного фронта и в Сталинградской битве. В составе 51-го армейского корпуса 6-й армии она вела ожесточенные бои в Сталинграде, попала в окружение и в январе 1943 г. прекратила свое существование вместе со всеми войсками фельдмаршала Паулюса. Командир 14-й танковой дивизии генерал-майор Латтман и большинство его подчиненных попали в плен.Летом 1943 г. во Франции дивизия была сформирована вторично. В нее были включены и те подразделения «старой» 14-й танковой дивизии, которые сумели избежать гибели в Сталинградском котле. Соединение вскоре снова перебросили на Украину, где оно вело бои в районе Кривого Рога, Кировограда и Черкасс. Неся тяжелые потери, дивизия отступила в Молдавию, а затем в Румынию. Последовательно вырвавшись из нескольких советских котлов, летом 1944 г. дивизия была переброшена в Курляндию на помощь группе армий «Север». Она приняла самое активное участие во всех шести Курляндских сражениях, получив заслуженное прозвище «Курляндская пожарная команда». Весной 1945 г. некоторые подразделения дивизии были эвакуированы морем в Германию, но главные ее силы попали в советский плен. На этом закончилась история одной из наиболее боеспособных танковых дивизий вермахта.Книга основана на широком документальном материале и воспоминаниях бывших сослуживцев автора.

Рольф Грамс

Биографии и Мемуары / Военная история / Образование и наука / Документальное
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное