Долететь и остаться

— Хорошо. Вижу… Это монах там что ли? Щуплый он какой-то…

Не сводя взгляда с начальника стражи, монах сделал шаг назад и спиной наткнулся на скульптуру, изображавшую девушку с цветком в руке. Не помня себя от возбуждения, он подхватил статую, и бросил ее на пол. Стражники не успели помешать. По залу пролетел грохот, покатились куски мрамора.

Все, кто ждал встречи с Императором, поспешно вскочили, словно и впрямь испугались за скульптуру, и на всякий случай отошли подальше к стенам. Опустив короткие копья, стражи с двух сторон начали обходить безумца.

Не обращая на них внимания, монах задрал голову вверх, словно собака или волк, монах взвыл:

— Мовсий! Император! Отец наш! Беда пришла в наш благословенный край!

— «Шмеля»! — пискнуло за ухом у купца, он и сам уже полез в карман, поняв, что происходит что-то необычное.

— Нет «шмелей». Кончились.

— Тогда «горошину».

— Не бубни…

Вынув из кармана руку, купец катнул по полу «горошину» — панорамный телевизионный передатчик. К счастью для него, архитектура тут оставалась еще та, и щель между полом и дверью толщиной в палец и щелью-то не считалась. Так что между полом и краем двери оказалось достаточно места, чтобы микропередатчик проскользнул внутрь Императорских покоев.

Мульп.

Промежуточная база.

Кабинет Главного Администратора.

Воздух над столом колыхнулся, словно кондиционер, включившись, погнал по каюте ветер, но Игорь Григорьевич знал, что это не так. Какие сквозняки могли быть на станции?

Воздух сгустился, и перед ним возникли новые действующие лица. Точнее, сперва это проявилось мельтешением цветных пятен, круговертью вспышек, но когда «горошина» остановилась и сориентировалась в пространстве, он увидел внутренность большого зала уставленного добротной, тяжелой мебелью. Вслед за изображением появился и звук. Местный язык резанул ухо, но переводчик тут же заглушил его. Не до конца, разумеется, давая слушателю возможность оценить эмоциональную составляющую разговора.

— …ничего ему другого и не оставалось, только отдать ей деньги. Представляешь? Отдал все, что нашел в карманах, и только тогда муж сделал вид, что ничего не заметил!

За длинным столом, уставленным посудой и блюдами с чем-то съедобным, сидело несколько мужчин. Главный Администратор заповедника никого из них не знал. Несколько секунд он смотрел на них, соображая, что делать, потом скомандовал.

— Бой!

Интеллектуальный вычислительный комплекс откликнулся почти мгновенно.

— Слушаю, товарищ директор!

— Идентификация. Письменная.

Картинка чуть дрогнула и над головами пирующих, словно христианские нимбы появились надписи: Мовсий — Император, Иркон — хранитель печати, Верлен-казначей. И все встало на свои места.

Имперский город Эмиргергер.

Дворец Императора.

Зал государственного совета.

— …и тут он, как ни в чем не бывало, вытащил руку из-под её юбки…

Верлен звонко расхохотался, Иркон тоже заржал, жестами приглашая Императора оценить шутку и присоединиться к веселью. Мовсий оценил, и, оторвавшись от кубка, засмеялся вместе с ними.

За дверью что-то упало и звонко покатилось. Все трое покосились на дверь, но Иркон махнул рукой, словно не стоил тот звук ничего.

— Вообще-то это глупо, — сказал Верлен, — он мог бы, если б захотел, найти себе для этого дела кого-нибудь получше. Неужели при Императорском дворе нет никого поинтереснее? Например, эта…

Он пощелкал пальцами, оживляя память, но та притворилась трупом. Тогда он посмотрел на Маввея.

— Ну как ее… Ну, мы все ее знаем…

Казначей сделал недвусмысленный жест, показывающий, с какой стороны все знают безымянную даму.

Император пожал плечами. Он-то мог вспомнить многих. Тогда Хранитель Печати повернулся к Иркону, чтобы тот подсказал забытое им имя легкомысленной красавицы, но тот только рукой махнул:

— А монах? Монах-то каков?

— Да… Монах молодец… — Одобрил Верлен. — Слава Кархе, не всякий Брат такой, как наш брат Черет. Есть ведь и нормальные среди них, клянусь Тем Самым Камнем!

— Монах-то молодец, а вот хозяин?

— Ни чести, ни совести… — брезгливо тряхнул волосами Иркон. — Настоящее падение нравов! В дедовские времена я даже не знаю, что с ним сделали б, случись такое. Даже представить не берусь! Неужели в Империи не осталось ничего по-настоящему благородного? Так поступить с собственной женой…Дикий человек!

При этих словах улыбка тут же ушла с лица Мовсия. Он жестом остановил собиравшегося и дальше морализаторствовать казначея.

— Кстати о диких людях… Чем закончилась та история с нападением на драконарий?

Иркон вздохнул. Память Императора иногда преподносила сюрпризы. Казалось бы, все уже прочно забыто, утонуло в болотной грязи, ни следа, ни запаха не осталось, а вот, пожалуйста…Черт его дернул дикарей вспомнить. Теперь хочешь — не хочешь, а отвечай.

— Стыдно сказать… Почти ничем.

Мовсий даже не нахмурился, посчитав слова проявлением известной всем скромности Хранителя Печати.

— Ну, а все-таки…