Долг

– Дела неважно. Поражение и на тонком плане глубокое. Память сразу не вернётся. Жаль, что Лиду… поторопили, – резюмировал магистр. – Но другого шанса могло не представиться. Если бы не Лидия, я не достучался бы до тебя даже в твоём сегодняшнем забытьи. Твоя задача на ближайшие годы – вспоминать. Без памяти не вернёшь сознание в полном объёме.

– А способности?

Магистр не отвечал.

Он снял руку с моей головы.

– Зарисуй символ, чтобы первое время был перед глазами! – потребовал собеседник и добавил: – Как можно точнее!

– Но как? Я и рукой не шевельну!

Душа моя свободно стояла посреди комнаты перед духом Великого магистра. Она могла беседовать и двигаться. Могла бы взять тонкое тело карандаша и начертать им узор на тонком теле бумаги. Но в физически плотном мире этот узор не проявится.

– Надо приложить усилие, – настаивал магистр.

– Тогда я проснусь.

– Так проснись!

Возражать было бесполезно: он ясно дал понять, что разговор окончен. Я сосредоточилась на рисунке и заставила себя вернуться в физическое тело. Знакомое ощущение трения, неприятной щекотки по всему организму – и я очнулась.

Простой рисунок стоял перед глазами. Я бросилась за карандашом и бумагой. За это время мысленный образ поблёк. Всё же я успела нарисовать простую картинку. Только вот не уверена, верно ли расположила кружок. Может, надо было с другой стороны? Я перевернула бумагу и нарисовала второй вариант. Сравнила. Всё-таки первый нравился мне больше, и я отметила его галочкой, но решила оставить, на всякий случай, оба: какой-нибудь да сработает, если опять забудусь.

Собственно говоря, я уже начала теряться и путаться в мыслях. Осталась только уверенность, что прожила куда более сложную и насыщенную жизнь, чем считала до сих пор. А раз уж так, то эту забытую мою жизнь надо обязательно припомнить…

Как вышло, что я так много забыла? Не знаю, как со мной, но вот как с Геной было: тяжёлая контузия – и человек остался вроде тот же, но порой забывается и творит такое…

Зачем ворошить прошлое? Но я ведь, наверное, училась, приобретала знания. Если вспомню, то стану значительно умнее и смогу поступить в университет. Мне не поздно: мне ещё далеко до тридцати пяти! Вспомню родных и друзей и, может быть, смогу их отыскать. С чего я всё это взяла? Мне Лида посоветовала – моя добрая, заботливая, незаменимая старшая подруга, которая теперь живёт в далёкой, чужой стране. Лида – мастер медитации – дала мне вот эту картинку, чтобы я могла сосредотачивать на ней своё внимание – тогда вспоминание пойдёт бодрей.

Я сложила листок, бережно пристроила его в сумочке так, чтобы не выронить и наверняка заметить. Справившись с главной задачей, я присела к столу в приёмной, на котором лежала раскрытая папка с секретными документами. Попыталась сообразить, что же делать теперь мне с этой папкой, но не смогла. От напряжения и растерянности меня отчаянно потянуло в сон – просто невозможно сопротивляться! Я уронила руки на папку, голову – на руки.

Проснулась я часа за два до начала рабочего дня. Заработалась допоздна, не рискнула по ночному времени идти домой, уснула на рабочем месте – с кем не бывало? Я удивилась: зачем вообще достала вчера эти бумаги? Они мне вовсе не нужны. Что-то спутала от усталости. Я убрала папку на место, умылась ледяной водой и крепко потёрла лицо, привела себя в порядок и даже успела выпить крепкого, горячего чаю с галетами. Любимый кофе был, увы, недоступен: он ждёт дома, и я обязательно попью его вечером, раз уж утром не сложилось.

– Как вчера поработалось? Закончили обзор? – поинтересовался Фёдор Анатольевич как ни в чём не бывало.

Мне положено быть на службе раньше начальника, и он не знал, что я провела ночь на рабочем месте.

Я слегка позёвывала, но чувствовала себя в целом бодро.

Днём заглянул товарищ Ясеновый. Вот кто имел измочаленный вид! Его правильные, сильные черты заострились и потеряли чёткость; он осунулся и сутулился, вопреки привычной военной выправке. На меня глянули в упор воспалённые до красноты глаза.

– Здравствуйте, Тая!

Как правило, он шутливо говорил «милая Тая». Но не в этот раз.

Ясеновый улыбнулся мне немного вымученно, а потом сделал то, чего никогда не делал прежде, даже шутя: взял обе моих ладони в свои и, галантно склонившись, поцеловал сначала одну, потом – другую. После этого он зашёл в кабинет моего начальника и, что называется, «засвидетельствовав почтение», удалился.

Итак, после долгого перерыва вернувшись в строй, хотя и с «чёрного хода», я сразу провалила серьёзную операцию, что, впрочем, пошло на пользу всем добрым людям. На этом моя карьера в органах разведки была окончательно загублена, о чём я и не догадывалась.