Долг, честь, мужество

— Мы верим, Иван Егорович, что вы нас не подведете, — Качалов протянул старику руку.

Тот, вскочив с табуретки, гордо подал свою. Потом что-то вспомнил и бросился к комоду.

— Погодите! — он открыл ящик, вытащил со дна его узелок, развязал и что-то протянул Качалову на ладони. — Заслужил я доверие или нет?

Сергей Владимирович увидел медаль «За трудовую доблесть», взял ее и прикрепил к лацкану пиджака Ивана Егоровича.

— Мы и пришли сюда потому, что полностью вам доверяем. А награду носить нужно, пусть все видят, какой вы заслуженный человек.

Иван Егорович приосанился, улыбнулся и стукнул Качалова по плечу.

— Будь спокоен, сцапаем. Это я говорю!

Настасья приехала на рынок в воскресенье. Иван Егорович издали увидел ее и показал Качалову. Сергей Владимирович и сам уже заметил ту, которую «втроем не обхватишь». Ее мощная фигура резко выделялась среди других покупательниц.

Настасья усталой походкой подошла к Ивану Егоровичу и поздоровалась.

— С почтеньем, Лизавета Михайловна, — низко поклонился Иван Егорович и снял шапку. — Любопытствовал я. Пока не продали, наведайтесь во вторничек.

— Ничего не поделаешь, придется во вторник, — недовольно проговорила Настасья. — Вы здесь будете?

— Само собой.

Качалов «проводил» женщину до дома и отправился в местное отделение милиции.

— Никакая она не Елизавета Михайловна, а Анастасия Филимоновна Ступак, — сказал начальник отделения. — На нее уже готовился материал как на тунеядку, но она предъявила справку о болезни сердца и устроилась на работу. Дважды привлекалась за мелкую спекуляцию, правда, давно.

Сергей Владимирович заторопился.

— Спасибо за информацию, товарищ майор, теперь пора к ней наведаться.

— Сюда ее доставите или сразу к себе?

— Зачем же вас зря беспокоить? К себе.

— Ну, счастливо, — майор проводил Качалова до двери.

...Сергей Владимирович поднялся на третий этаж и надавил на кнопку звонка. Двое его помощников прошли на этаж выше и остановились на лестничной площадке.

— Кто там? — послышался настороженный голос за дверью.

— Я, Настасья, или своих не узнаешь? — вступил в роль Качалов.

Дверь приоткрылась, но удерживалась на цепочке. Настасья выглянула и тут же отпрянула, увидев незнакомого человека.

— Чего надо? Уходи, соседей позову.

— Не блажи, дура! От Сереги я, а ты вой поднимаешь. Открывай, чего зенки вылупила? Хошь, чтоб засекли?

Видя замешательство Настасьи, Сергей Владимирович требовал все настойчивее.

— Если прихватят из-за тебя... Смотри!

— Не ори, пуганая, — цепочка наконец загремела, и Сергей Владимирович вошел в квартиру.

— Куда прешь! — остановила его Настасья. — Ноги сначала вытри.

Гость повиновался.

Настасья рассматривала его с откровенным любопытством.

— Что скажешь, добрый молодец?

— Серега денег просил, жрать не на что, — зевнул Сергей Владимирович.

— Дружка прислал. А сам что же, брезгует поклониться? — подбоченилась Настасья.

— Побрезгуешь, когда Ванька завалился.

— Какой малый был! — мечтательно вздохнула Настасья. — А этот, Геночка! Я на похоронах все глаза проплакала. Говорила ему — не пей много. Не сел, так под машиной жизнь кончил.

— Так как же насчет денег? — перебил ее Качалов.

— Все к Настасье. А чуть что — все отмахиваются. Аким Акимович, почитай, уже месяц глаз не кажет. Просила адресок, да где там...

Сергей Владимирович насторожился: «Да здесь, кажется, осиное гнездо. Повезло». Спросил:

— Как Ивана взяли, так и не звонил?

— Да нет, забегал на минутку, — ответила Настасья и подсела поближе к Качалову. — Ночевать будешь или предложить что хочешь?

— Могу и предложить, пустыми не ходим, — Сергей Владимирович долго рылся в карманах.

Настасья с нетерпением следила за ним.

— Вот, — капитан достал удостоверение и положил его перед ней.

Лицо ее перекосилось, как от острой зубной боли. Жадно глотая воздух, она рванула ворот кофты, упала Качалову в ноги и заревела:

— Милый, голубчик, не губи! Сколько хочешь — все отда-а-ам!

Сергей Владимирович стиснул зубы. Ему захотелось ударить эту женщину. Ища разрядки расходившимся нервам, он крикнул:

— Встать!

Настасья заревела еще сильнее.

Качалов выбежал из квартиры и позвал помощников.

Белугой ревела Настасья и на допросах, да так голосисто причитала, что ее было слышно во многих кабинетах управления. Всю вину она валила на Ковалева и Сергеева, но особенно досталось Акиму Акимовичу.

— Кровопивец! — рыдала Настасья. — Я на побегушках была, я и срок получаю. Ищите ирода, я ему зенки повыдеру!