Долг и отвага [рассказы о дипкурьерах]

В июльскую демонстрацию рабочие завода «Сименс-Шуккерт» шли во главе колонны Васильевского острова. После расстрела демонстрации солдатами Керенского стало очевидно: контрреволюция поднимает голову. На заводе приступили к организации отряда Красной гвардии.

В октябрьские дни красногвардейцы завода принимали участие во взятии Зимнего. А потом, когда к Петрограду рвались вызванные Керенским с фронта войска, чтобы расправиться с революцией, большая часть наших красногвардейцев была направлена на защиту Петрограда.

Я был в отряде, который действовал на линии Среднее Ракитино — Красное Село — Гатчина. Там довелось увидеть генерала Краснова, захваченного революционными войсками в плен. Краснова отпустили на свободу под честное слово офицера. Но слова своего, как известно, он не сдержал.

Отряду красногвардейцев завода «Сименс» под руководством матроса Николая Маркина сразу после штурма Зимнего было дано задание захватить министерство иностранных дел, а затем стать на его охрану. Сначала пришлось охранять пустое здание — буржуазные чиновники не признавали Советской власти, рассчитывая, что своим саботажем они будут способствовать ее падению. На работе остались только два чиновника: Леман и Петров, два вахтера, столяр и упаковщик. Почти все чиновники МИДа, работавшие при Временном правительстве, отказались сотрудничать с большевиками.

ЦК партии послал в министерство старого большевика И. А. Залкинда, который вместе с Н. Г. Маркиным занялся учетом имевшихся в министерстве документов и ценностей. Сначала мы несли только охрану. По существу, деловой работы в первые дни в министерстве не было.

Вся дипломатическая работа велась тогда в Смольном, под непосредственным руководством В. И. Ленина. Когда Г. В. Чичерин возвратился из эмиграции, он был сначала назначен товарищем (заместителем), а с 30 мая 1918 года народным комиссаром по иностранным делам; тогда и развернулась практическая работа НКИД. Постепенно формировался аппарат. После подписания Брестского мирного договора одним из заместителей наркома по иностранным делам был назначен Л. М. Карахан. Затем образовался небольшой секретариат Чичерина; постепенно создавались отделы — виз и паспортов, Востока, хозяйственный и другие.

После переезда правительства в Москву Наркомат по иностранным делам сначала разместился в двух зданиях: в особняке Тарасова на Патриарших прудах и в особняке Рябушинского на Малой Никитской, а для Г. В. Чичерина отвели две комнаты на втором этаже гостиницы «Европа» (на Неглинной улице). Там же обосновался небольшой отряд из шести красногвардейцев для его охраны и для поручений.

В середине апреля 1918 года наркомату выделили часть гостиницы «Метрополь». Осенью 1921 года наркомат переместился в дом бывшего страхового общества «Россия» на Кузнецком мосту.

Постепенно красногвардейцев завода «Сименс-Шуккерт», ставших на охрану Наркоминдела, стали привлекать и для других дел. Вспоминаю первый свой «дипломатический выход».

Согласно Брестскому мирному договору в Москве надлежало принять и устроить помимо немецкого также турецкое и болгарское посольства. И вот красногвардейцу Умблия дали задание в течение суток найти особняк, годный для турецкого посольства, привести его в порядок и соответствующим образом обставить. Дали мандат на право конфискации дома.

На другое утро задание я выполнил. Особняк был найден в Шереметевском переулке (ныне улица Грановского). Нашлись там хорошие ковры и картины. Когда все было расставлено и размещено и лестницу устлали ковровой дорожкой (мне помогали дворники шереметевских домов), помещение стало выглядеть нарядно и уютно.

Утром секретарь Карахана представил меня турецкому послу как сотрудника Наркоминдела, сказав при этом, что мне поручено помогать турецким дипломатам в бытовых делах. Я, красногвардеец, бывший питерский рабочий, принял турецкого посла, как гостеприимный хозяин, и показал новое жилье. Посол остался очень доволен.

Когда через день я зашел к туркам, то посол попросил показать им город. Погуляли по Петровке и Кузнецкому мосту и, по просьбе посла, зашли в ресторан «Славянский базар». Пообедали, даже напоследок выпили шампанского. При оплате счета получился конфуз. Я полагал, что мне, как большевику, не к лицу угощаться за счет турецкого посла, и хотел уплатить свою долю счета. Но тут военный атташе, который сидел рядом, удержал меня, сказав, что я гость господина министра. После некоторого препирательства мне пришлось уступить. Так я узнал, что посла именуют еще и министром.

Я очень сокрушался, что позволил себе есть и пить за счет буржуазии. Дрожа, рассказал об этом Карахану. Он весело посмеялся над злополучным происшествием.

Первые поездки с диппочтой