Долг и отвага [рассказы о дипкурьерах]

Наконец погрузили летчиков, багаж и двинулись в Кенигсберг. Раненых оставили в ближайшей больнице. Извещенные нашей телеграммой об аварии в лесу, нас встретили на вокзале и помогли уже поездом отправиться в Москву.

Сквозь белогвардейское кольцо

В конце 1931 года я получил назначение на работу в наше харбинское консульство. Туда же получила назначение и моя жена, поэтому ехали вместе. Перед самым отъездом мне передали распоряжение: по пути отвезти почту во Владивосток, после чего получить там материал для советского полпредства в Токио и доставить ее в японский порт Цуруга, где ждать дальнейших распоряжений.

В тот период атмосфера на Дальнем Востоке все более накалялась: началась японская интервенция в Маньчжурии и японские войска вплотную подошли к нашей границе с Китаем.

Сдав во Владивостоке почту и получив важный пакет, о котором меня еще предупреждали в Москве, я вместе с женой отплыл на японском пароходе в Японию.

Наконец Цуруга. Вручили почту по назначению. Нам предложили направиться в Кобе, где мы должны были подождать двух других дипкурьеров.

Почти две недели прожили мы в городе Кобе. О Японии написаны тысячи книг, и не мне еще раз рассказывать об этой стране. Пестрые кимоно, необычная деревянная обувь, циновки на полу для сидения — даже в самых фешенебельных отелях, очень мелодичная и очень своеобразная музыка, рисовая водка сакэ, которую подают теплой, экзотические кушанья, даже сам способ принятия пищи — все было для нас ново и непривычно. И тут же мы видели автомобили самых современных марок, огромные пароходы, мощные паровозы.

Скоро в Кобе прибыли два дипкурьера — Силин и Андерсон, с которыми мы выехали в Дальний (Дайрен), — оттуда я с женой должны были отправиться поездом до Харбина. Любопытно, что в Дальний мы плыли на крупнейшем японском пароходе того времени, носившем название «Уссури Мару». Нам сказали, что второй такой же пароход называется «Байкал Мару». Видимо, с дальним прицелом давались эти названия японским кораблям!

Мы были рады попутчикам-дипкурьерам — это были наши друзья. Ян Силин, член партии с 1917 года, бывший латышский стрелок. Это был необыкновенно аккуратный и точный, редкой доброты человек. Очень смелый, он отличался огромной выдержкой и находчивостью. Под стать ему был и коммунист Андерсон. После революции 1905 года, разыскиваемый царскими жандармами, он эмигрировал из Латвии в Америку, где работал портовым грузчиком, а после Февральской революции возвратился в Россию. Некоторое время работал в Коминтерне. Андерсона все знали как человека железной воли и необычайной физической силы. Высокого роста, широкоплечий, он играючи, одной рукой бросал на верхнюю полку вагона тяжелые чемоданы и тюки с почтой.

Когда «Уссури Мару» вошел в Желтое море, попали в сильнейший шторм. Целые сутки качались на волнах бушевавшего моря, пока наконец вдали не показался Дальний. Управившись с делами, зашли пообедать в какую-то столовую. Сидим, разговариваем между собой по-латышски в полной уверенности, что нас никто не понимает. Каково же было наше изумление, когда хозяин столовой с радостным видом приветствовал нас на латышском языке! Оказалось, что его родители были высланы в Сибирь, оттуда уехали в Маньчжурию, а затем обосновались в Дальнем. Хозяин рассказал многое о положении в Маньчжурии, на Китайско-Восточной и Южно-Маньчжурской железных дорогах. По его словам, бои с японцами шли вдоль дорог, поезда если и ходят, то очень нерегулярно и надо готовиться к трудной поездке.

Утром сели в поезд Южно-Маньчжурской железной дороги — отрезке КВЖД, захваченном японцами у царского правительства после русско-японской войны. Конечным пунктом ЮМЖД была станция Чаньчунь, далее на север шла Китайско-Восточная железная дорога.

В Мукдене в советском консульстве оставили часть почты и получили изрядное количество новой для Харбина и Москвы. Рано утром были в Чаньчуне. Пошли узнавать о поездах на Харбин. Ничего утешительного нет и не предвиделось. Ни одного поезда не было уже в течение многих дней.

Наконец начальник станции под большим секретом сообщил нам, что скоро до Харбина будет отправлен специальный поезд в составе трех вагонов и бронированного паровоза. Поезд пойдет под охраной большого воинского отряда и будет следовать только днем, а ночью стоять на станциях. Это было необходимо ввиду частых нападений вооруженных бандитов.

Посадка на поезд ожидалась тяжелая. На станции скопились тысячи голодных китайцев с детьми, мешками, домашним скарбом. Снова отправились к начальнику станции. «Сработала» взятка, и нас отвели к еще не поданному составу и усадили в служебное купе. (В другом купе ехали какие-то чиновники.) Не успели подать вагоны к платформе, как их начали брать приступом. Забили все коридоры, уборные, заполнили крыши и тамбуры. Все это с криком, плачем детей, руганью и драками.