ДОЛГ И ОТВАГА

Значительное повышение интереса к Советскому Союзу чувствовалось и в Нью-Йорке и Вашингтоне. Будучи .в США, я беседовал с американскими деятелями, в течение многих лет работавшими в тех или иных ролях на поприще внешней политики. В Нью-Йорке это были банкир Джеймс Уорберг, либерально настроенный и широко образованный человек, чьи статьи по вопросам политики привлекали внимание серьезных читателей, Армстронг Фиш, многолетний руководитель Совета по международным делам, самой крупной в США научной организации в этой области, и редактор солидного журнала «Форин афферс». Встречался я также с полковником Хаузом, в прошлом ближайшим сотрудником президента Вильсона.

В Вашингтоне моими собеседниками были сенатор Бора, председатель сенатской Комиссии по иностранным делам, живописный старик огромного роста с длинными седыми волосами, в течение ряда лет выступавший в сенате с требованием установления дипломатических отношений с СССР, и чиновники госдепартамента. Любезный прием был оказан заместителем государственного секретаря Моором и директором европейского отдела Келли, причем последний был известен своим не очень дружественным отношением к нашей стране. Атмосфера в Вашингтоне заметно менялась.

Как-то на завтраке, устроенном нашим полпредом Александром Антоновичем Трояновским, Моор и Келли сообщили, что президент Ф. Д. Рузвельт выразил желание принять меня на следующий день. Я ответил, что, хотя я прибыл только для ознакомления с условиями работы нашего представительства, буду очень рад возможности лично засвидетельствовать свое почтение президенту. Прием у Франклина Делано Рузвельта в его обширном кабинете в Белом доме прошел в любезной и неофициальной форме. Рузвельт тепло вспоминал о своих переговорах с М. М. Литвиновым, о котором отозвался с глубоким уважением.

Несмотря на любезный тон большинства встреч в США, чувствовалось, что в определенных кругах этой страны еще очень силен был дух изоляционизма. Суть этого «духа» применительно к нам в простых и даже грубых словах выразил один американский журналист: «Американским боссам хотелось бы, чтобы вы ввязались в войну с Японией или с Германией, а они бы уселись поудобнее в креслах, закурили свои сигары и поощряли вас возгласами: «Go on, boys!» (Валяйте, ребята!)»

После десяти дней пребывания в США пришло время возвращаться домой. За те несколько недель, что мы провели с Робертом Грантом, я мог неоднократно убедиться в его высоких личных качествах. В прошлом рабочий, он был из тех латышских стрелков, которые отлично дрались вместе с русскими, украинцами и другими против белогвардейцев и иностранных интервентов в годы гражданской войны. Будучи самоучкой, он обладал солидной начитанностью, широким кругом интересов и по каждому вопросу имел свое мнение, которое высказывал свободно и веско, сохраняя в споре хладнокровие и никогда не теряясь. Он был для меня ценным чичероне в пути, поскольку для меня это была первая поездка за океан, тогда как он уже совершал этот рейс раньше и был знаком со всеми его особенностями.

Наше морское путешествие продолжалось пять суток, и оно могло бы быть довольно томительным, если принять во внимание, что наша «поклажа» лишала нас возможности свободно пользоваться всеми прелестями передвижения на трансокеанском лайнере. Один из нас всегда оставался в каюте, которую мы занимали вдвоем. Мы не выходили в пароходный ресторан, а совершали трапезы в каюте, куда нам приносили пищу.

В этих условиях мы, вероятно, могли бы смертельно прискучить друг другу. Но этого не случилось, наоборот, мы почувствовали себя в результате странствия друзьями, и в этом прежде всего заслуга Роберта Гранта, внимательного, тактичного, доброжелательного товарища-партийца, умного и интересного собеседника.

Вспоминая свою дипломатическую службу, я с удовольствием перебираю в памяти наших славных дипкурьеров, и на этих страницах мне хотелось познакомить читателя хоть с некоторыми из тех, кого я хорошо знал и любил.

ДИПКУРЬЕР ШЕФЕР

И. М. Майский

Предо мной лежит небольшой красный билет, надорванный и сильно потрепанный, на обложке которого написано: «Бойцу Красной Гвардии и Красному Партизану», а внутри значится: «Предъявителю сего тов. Шеферу, Андрею Георгиевичу…»

Я беру в руки билет, кладу на ладонь, переворачиваю, и далекие образы всплывают в памяти…

Андрей Георгиевич Шефер был настоящим воплощением героического советского дипкурьера первых лет революции.