Долг. Мемуары министра войны

Новостью для меня стал институт «специальных посланников», которым поручалось работать в регионах: посол Ричард Холбрук теперь отвечал за Афганистан и Пакистан, бывший сенатор Джордж Митчелл – за мир на Ближнем Востоке, а генерал-майор ВВС в отставке Скотт Грейшн – за Судан. При администрации Клинтона специальных посланников, или «представителей», назначали решать сложные и отнимающие много времени и сил задачи внешней политики, например урегулирование на Балканах, – кстати, там Холбрук успешно участвовал в организации «посреднической» сделки (Дейтонских соглашений), позволившей добиться мира, пусть и непрочного. Мне представляется, что привлечение высокопоставленных лиц «со стороны» к решению щекотливых вопросов внешней политики – ошибка, поскольку это ведет к бюрократическим конфликтам в Вашингтоне и к путанице за рубежом относительно того, кто именно выступает от имени президента США.

Успех на Балканах в 1990-х годах сопутствовал Холбруку во многом благодаря уникальному сочетанию природы этого конфликта, личным качествам лидеров и характера и навыков Ричарда, замечательно подходящего для Балкан. Его принцип «прямо в лоб», увы, вряд ли сработает в таких странах, как Пакистан и Афганистан, чьи лидеры, культура и политические условия предполагают совершенно иной стиль ведения дел. Едва Холбрук получил назначение, разгорелся конфликт со Штабом национальной безопасности (Совет национальной безопасности реорганизовали и переименовали, чтобы расширить круг его обязанностей и включить в них внутреннюю безопасность); при этом Холбрук пользовался твердой и неизменной поддержкой Хиллари. Публичная суровость президента к Ричарду ясно дала понять, что Холбрук не принадлежит к «компании» Обамы, вследствие чего сама должность специального посланника постепенно превращалась в пустой звук. Вскоре Холбруку удалось разозлить и пакистанское, и афганское руководство, из-за чего он оказался на обочине переговорного процесса, хотя располагал ценной информацией и создал сильную команду.

Митчелл заслужил новое назначение своими успехами в качестве посредника в Северной Ирландии (поверьте, это существенное достижение). Впрочем, его шансы добиться того же результата на Ближнем Востоке были невелики. Как мы увидели после Кэмп-Дэвидских соглашений 1978 года, которые сподвигли Израиль и Египет на подписание мирного договора в начале 1979 года, только тогда, когда и израильтяне, и арабы опираются на крепкий политический тыл и готовы идти на компромисс, возникает шанс на движение к миру. В начале 2009 года таких условий попросту не существовало. Слабое палестинское правительство Западного берега состояло из достаточно прагматичных политиков, но экстремисты хамас в секторе Газа были полны решимости уничтожить Израиль. В самом Израиле администрации Обамы приходилось иметь дело с премьер-министром Биньямином Нетаньяху – главой правокоалиционного правительства, который категорически не желал предпринимать каких-либо конструктивных шагов для создания двух полноценных государств. Команда Обамы разрывалась между двумя точками зрения: одну представляли «старые бойцы» Ближнего Востока – к примеру, Деннис Росс, считавший, что мы должны двигаться шаг за шагом и с большой осторожностью; другую олицетворяли Джим Джонс и я, полагавшие, что Соединенным Штатам нужен смелый подход, разработка проекта всеобъемлющего соглашения, которое наглядно покажет обеим сторонам, от чего им, возможно, придется отказаться и что они могут получить. В целом преимущество было за «старыми бойцами», и Митчелл постоянно сновал между Вашингтоном и Ближним Востоком, но результаты всех этих перелетов были нулевыми. А Скотт Грейшн столкнулся в Судане с неразрешимой ситуацией, усугубленной расколом в нашем правительстве из-за разногласий по предлагаемых мерам вмешательства, – но ему все же удалось организовать и провести мирный референдум, который способствовал появлению на карте Южного Судана.

Таково было ядро новой команды. А над этим ядром стоял президент. Интервьюеры настойчиво просили и просят меня сравнить Буша и Обаму, поскольку я работал на обоих, и не перестают удивляться, как я уживался со столь непохожими людьми. Позволю себе напомнить, что Обама – восьмой президент, с которым я работал, и каждый из восьми сильно отличался от прочих. Карьерные чиновники, по крайней мере те, кто не озабочен соблюдением партийных интересов, быстро учатся адаптироваться к разным президентским стилям и характерам. Для меня не составило проблемы перестроиться с Буша на Обаму.