Долг оплачен

На окнах висели старые жёлтые занавески. Был стол с двумя стульями, пустой шкаф и маленький закуток с дверью. Там притаились древний унитаз и железная раковина.

Вера вернулась быстро. Принесла на подносе ужин, в котором по нормативам лежало немного пюре с котлеткой, и рядом с тарелками кинула конверт с деньгами.

— Посуду заберут с утра на завтраке, — прошипела она и удалилась, хлопнув дверью.

Александр взял конверт, пересчитал деньги.

— Положи к себе в рюкзак, — велел он мне, и я тут же сделала, как он сказал. Посмотрела на свой телефон. Пришло пять сообщений: три от подруги Анжелики, одно от мамы и одно от коммунальной службы с напоминанием о долге.

Я вначале вымыла руки, а потом уже приступила к еде. Понятно, что дезинфекция в больнице, но мне казалось, что самые злейшие бактерии живут именно в таких местах.

Села за стол, чтобы поужинать. Набрала мамин номер. Я решила не говорить ей о том, что бабушка умерла. Хотя не думаю, что мама сильно расстроится, они с бабулей были на ножах, как среднестатистические невестка и свекровь. Но любое неприятное известие не стоит доносить до смертельно больного человека. Мало ли, что маме в голову придёт. Будет думать, что она следующая. А мне такое не нужно.

— Привет, Милечка, — радостный голос мамы заставил меня улыбнуться. Она последняя из всех моих родственников. Я в лепёшку разобьюсь, но деньги на лечение соберу.

— Привет, мам, — постаралась голосом не выдать, что нахожусь на грани истерики. — Как у тебя дела?

— Теперь лысая, — рассмеялась она. Ей делали облучение или какую-то другую страшную процедуру, от которой волосы выпадают. — Вы приехали уже?

— Нет, задержались. Завтра приедем, — мастерски врала я.

— Ты следи там за чёртовой бабушкой, она такую ересь мне сегодня с утра говорила.

— Звонила? Она тебе звонила? — не поверила я, конфликт-то был серьёзный. Они не разговаривали полгода. Через меня транслировали свои гадости.

— Представляешь. Сказала, что чувствует смерть свою. Собака такая. И, мол, за тебя беспокоится, что ты по ночам где-то пропадаешь.

— Мам, я не виновата, что у Андрюхи концерты только ночные, — оправдывалась я, наминая ужин. — Он меня иногда приглашает на флейте им подыграть.

Это было правдой. Только не о тех ночных похождениях бабуля беспокоилась, когда я накрашенная уходила в ночной клуб. Её больше настораживали мои исчезновения в чёрном спортивном костюме.

— Хочешь ещё? — тихо спросил Александр, когда моя тарелка опустела. Я отрицательно покачала головой, быстро выпила свой компот и отложила посуду в сторону.

Отошла, чтобы ему не мешать. Села на край кровати и слушала, как мама рассказывает больничные байки.

Она ни разу не обмолвилась о смертельных случаях, говорила исключительно о тех, кто выздоровел, поборол болезнь. И я больше не слышала от неё слов о Европе, где ей точно помогут, о дорогостоящих лекарствах. Потому что она знает — я единственная кормилица в семье. И бабушкина пенсия была добавкой, но никак не основным заработком. Мамочка думала, что я копейки собираю на своих подработках. А у меня уже половина суммы собрана, чтобы отправить её на лечение в Германию. Осталось немного…

Санчес ушёл в туалет. Вернулся со стиранными тёплыми носками.

— Стирай носки и СМС, — усмехнулся он, проходя мимо меня к батарее, где развесил носки.

Я вдруг улыбнулась. Бабулю жалко до слёз, но у меня есть за кого бороться, ради кого жить. Вот мама звонит, Анжелике сейчас напишу.

И сатир.

Он тоже мой. Не знаю, почему я так решила, но мне было с ним безопасно и хорошо рядом. Наверно, болото нас обручило очень страшным происшествием. Пережив на пару такое, мы никогда это не забудем. Ощутила сильную слабость.

Распрощалась с мамой. Сняла джинсы и свитер, осталась в лёгкой футболке. Только покрывало шерстяное откинула и под простынь залезла, как почувствовала, что задыхаюсь.

Запоздалая реакция на шок.

У меня всегда так.

Горло сковали невидимые стальные ошейники. Я, звучно всхлипывая, стала ловить порциями воздух, но вздохнуть полной грудью так и не получилось. Беспомощно махала руками и разревелась. Сквозь пелену слёз смотрела на комнату, которая разъезжалась, как краски под потоком воды.

— Ты что? — обеспокоенно подлетел ко мне Санчес и прижал к себе, а я не чувствовала его прикосновений. — Тихо, тихо, малыш.

Как же так случилось? Вот такой весь сказочный, странный сатир вдруг не погиб страшной смертью? И не было бы человека рядом со мной. А что, если бы он умер на моих глазах, а следом бабушка? Жалко Санчеса, так жалко, что даже то, что всё хорошо закончилось, мои переживания заглушить не могли.

А бабушка? Понятно, что она после смерти деда каждый день умирала, купила уже себе сарафан похоронный и тапочки белые. Достанется всё мне в наследство, потому что хоронить её завтра будут в той одежде, в которой из деревни ехала. Я ругала её, что с мамой ссорилась. Осуждала из-за отсутствия мудрости. Когда маму положили в больницу, она пыталась со мной скандалить, но у меня в комнате дверь на замке и наушники хорошие, много не наговоришь. Но я любила её. Родная ведь.