Долг платежом красен

– Ладно, сделаю тебе одолжение. Но я искренне не понимаю, зачем Воронцов взял на службу девчонку, не имеющую ни малейшего понятия о магии! А мне теперь мучиться с твоей безграмотностью, – увидев насупленный обиженный вид девушки, юноша, казалось, был полностью удовлетворен и готов продолжить разговор без дальнейших оскорблений. – В общем-то, все просто: если тебе требуются какие-либо неоценимые услуги другого мага, ты можешь заключить с ним договор, в котором будет указана услуга, что он тебе окажет, и цена за нее, которую ты заплатишь. Заключается такой договор очень просто и в любой форме – подписывать кровью необязательно, – Елизар усмехнулся и, видя признаки слишком медленной работы мысли на лице Обломовой, продолжил пояснения. – Допустим, волшебник спас тебе жизнь – по твоей просьбе – за это ты должен отслужить ему какое-то время. Все просто, не так ли? – Лиза кивнула, и Елизар продолжил: – Цена бывает разной, в зависимости от услуги. Егор задолжал много. Не знаю из-за чего – я с ним тогда еще не познакомился, а рассказывать он мне ничего об этом не стал. Но я знаю цену – триста лет службы. Стандартный срок. Но вряд ли Воронцов еще столько протянет – он и так живет уже слишком долго даже для волшебника. С его-то образом жизни! Это он последние лет десять присмирел, а как он кутил лет сто назад! Хо-хо! Тогда в его доме было куда веселей!

– Ты снова отвлекаешься, – перебила, ударившегося в воспоминания, Елизара Лиза.

– Разве? Я, кажется, все сказал.

– Объясни, почему служба на этого Всеволода так ужасна?

– Служба ужасна сама по себе и не важно, кто твой хозяин! – горячо воскликнул Елизар. – Ты становишься бесправным слугой и исполняешь все приказы господина! А они бывают не самыми легкими и не самыми приятными. Проще говоря, твою магическую силу нагло используют в своих целях! А уж с таким хозяином, как Всеволод, Воронцову и надеяться нечего на счастливый исход своей службы. Я с ним, правда, не знаком, но говорят, что Всеволод считает так: если уже не можешь выполнять приказы, то просто передаешь ему все свои силы, а там уж с тобой будь, что будет! Удивительно бесчувственная личность!

«Кто бы говорил!» – подумала Обломова, глядя на Ваню, которого разговор Лизы и Елизара приводил в состояние, близкое к истерике.

– Все будет хорошо! – постаралась приободрить мальчика Лизавета, взяв его за руку.

– Я бы не был в этом так уверен, – авторитетно заявил Елизар, не обратив внимания на раздраженный взгляд Обломовой. – И по мне, так пускай себе Воронцов еще хоть год свои проблемы решает! Пока его нет – я на свободе.

– И тебе не жалко маму? – воскликнул Ваня, устремив на Елизара свои большие честные глаза.

Юноша покачал головой и произнес, возможно, даже искренне:

– Нет, Настеньку мне действительно жаль. Она всегда такая милая… Старалась почаще со мной поговорить… Пока некая девица не устроила себе рядом со мной рабочее место и, чтобы не травмировать ее психику, Настя, при ней со мной не общалась!

– Но ты же не мог разговаривать, пока был на картине! – возмутилась Лиза незаслуженным упреком.

– Мог! И слышал все прекрасно! Просто при тебе мне разговаривать не разрешалось. И поэтому из-за тебя мне не хватало общения.

Лиза открыла рот, собираясь сказать, что она развлекала порой Елизара своими монологами и обращенными к нему риторическими вопросами, но юноша, поняв ее, перебил, поясняя:

– Общения с нормальными людьми, Обломова. А Настенька такая чудная женщина… Из всех жен Воронцова она – самая лучшая на моей памяти. И что это вы смотрите так удивленно? Егору шестьсот лет! Не думаете же вы, что это его первый брак? Я знал восьмерых мадам Воронцовых, а уж, сколько их было до меня – не могу сказать. И все время его тянет на простушек – ни одной волшебницы! Наверное, потому что те долго живут и успевали бы надоесть…

– Елизар, заткнись! Не желаю слушать твоих рассуждений о браке. Нельзя тебя как-нибудь запихнуть обратно на картину? – Лиза казалась уставшей от болтовни и развязности юноши.

– Нет, Лизавета Александровна, вам от меня избавиться не удастся! Кроме Воронцова меня туда никто не загонит, – Елизар нагло улыбнулся.

Он был доволен свободой, доволен собой и чувствовал себя почти королем по сравнению с, ничего не смыслящей в колдовстве, Лизой и, ничего еще не умеющим, Ваней. Чувство собственного превосходства излучалось каждой клеточкой тела Елизара, и на лице его играла самодовольная улыбка. Правда, это продолжалось только до тех пор, пока юноша не заметил, светившееся во взгляде Обломовой, понимание.

– Чего это ты на меня так смотришь? – настороженно покосился на девушку Елизар, отодвигаясь от нее подальше.