Долг платежом красен

Лиза кивнула и, успокоенная, отправилась по своим делам. По дороге домой девушка размышляла над тем, где она ляжет спать, и пришла к выводу, что займет очень удобный диван в гостиной – там, к тому же, был телевизор. А Елизар пусть отправляется в кабинет Егора – пускай слоники будят его в два часа ночи, трубя в свои хоботы, а кукушка совьет гнездо из его, а не из Лизиных волос! Вернувшись к десяти вечера, нагруженная пакетами с продуктами, девушка обнаружила Елизара развалившимся на диване перед телевизором, а Ваню – запершимся в своей комнате. Обеспокоившись состоянием мальчика, Лиза попыталась было через дверь произнести одну из успокаивающе-наставительных речей, позаимствованную из репертуара Воронцова, но Ваня мягко, но твердо прервал Обломову, попросив оставить его в покое. От предложенного, через полчаса ужина мальчик также отказался, заявив, что он вообще уже лег спать. Лиза, не найдя в подобном поведении ничего подозрительного, перестала беспокоить ребенка и больше в его комнату не стучалась.

Елизар, в отличие от младшего Воронцова от еды не отказался и с независимым видом уселся за стол, как только услышал об ужине. Юноша милостиво позволил Лизе подать ему наполненную едой тарелку и налить теплого молока, что девушка делала лишь из вежливости, без какого-либо удовольствия, к удивлению Елизара. Лиза села напротив юноши, строившего недовольные мины в процессе пережевывания пищи. Обломова старательно игнорировала недовольство Елизара, и не нарушала молчания, царившего за столом. Через пару минут Елизар все же не выдержал и спросил капризным тоном:

– А на ужин у нас только это?

Юноша поднял на уровень своих глаз, подцепленные на вилку, длинные макаронины и уставился на них так, будто это были не макаронные изделия, а слизняки, неизвестно откуда взявшиеся в его тарелке.

– Это – макароны, господин Елизар. А если вы хотите чего-то еще – приготовьте сами.

– Жестокая женщина, – прошептал Елизар, сокрушенно качая головой.

Вновь воцарилось молчание. Елизар сидел прямо, ловко орудуя ножом и вилкой, аккуратно пережевывал пищу и не ставил локти на стол. Лизе не хотелось ударить в грязь лицом и она всеми силами старалась вести себя не менее прилично, чем ее сотрапезник. Ужин протекал в приятной для обоих молодых людей, не питавших друг другу в данный момент дружеских чувств, отчужденно-чопорной обстановке. Лиза видела, что Елизар удивлен и недоволен тем, что из напитков ему предложили лишь молоко, но ничего не сказал и выпил всю чашку. Покончив с едой, Лиза составила посуду в посудомоечную машину и, на волне хорошего настроения, довольно любезно предложила Елизару кофе. Юноша столь же любезно согласился и даже позволил себе улыбнуться чуть менее ехидно, чем обычно, что Лиза приняла за явный признак улучшения отношения к ней молодого человека. А шоколадное печенье к кофе окончательно растопило ледяную стену между упрямой, но доброй Лизой и надменным, но – где-то в самой глубине души – милым Елизаром.

– Чем вы тут занимались, пока меня не было? – поинтересовалась Лиза, подсыпая еще немного печенья в вазочку.

Елизар пожал плечами и потянулся за конфетой. Лиза мысленно улыбнулась, заметив, что с помощью сладкого самовольным юношей, оказывается, можно легко управлять – после парочки конфет настроение Елизара стремительно приближалось к самой высокой отметке.

– Ничем, – ответил юноша. – Просто болтали, пока Ванька не ушел к себе.

– О чем болтали?

– Ой, да ты все равно не поймешь! – отмахнулся Елизар, слегка улыбнувшись. – Ты же в магии полный профан!

Лиза обиженно вздохнула, но поспорить с этим утверждением не могла, поэтому решила перевести разговор на другую тему.

– Ты наелся?

– Да. Благодарю, – Елизар удовлетворенно кивнул. – А ты собираешься мыть посуду?

– А почему, собственно, я?! – возмутилась Лизавета.

– Кто из нас женщина? – задал риторический вопрос Елизар, отставляя в сторону, пустую чашку.

Лиза ухмыльнулась:

– Женщина, конечно, я. А благодаря твоему вопросу, мы еще и узнали, кто из нас шовинист.

– Пф! – Елизар в ответ только и сделал, что фыркнул, но Лиза сильно подозревала, что юноша просто не знает значения слова «шовинист».

Обломова улыбнулась и просветила собеседника:

– Если хочешь знать, то существует потрясающее чудо техники, называемое посудомоечной машиной, которое без моей помощи перемоет всю грязную посуду.

– Даже так? – удивился Елизар. – Ну, что ж, ладно. Тогда, можешь отправляться спать. Только… Слушай, Обломова, за Ванькой стоит внимательней присматривать.

Голос юноши и его взгляд были серьезны, и в душе Обломовой поспешила расцвести тревога.

– Что ты имеешь в виду? – забеспокоилась Лиза и подалась вперед, склоняясь над столом и понижая голос. – Думаешь, с ним тоже могут что-нибудь сделать? Как с Анастасией?

Елизар поморщился, недовольный тревожным выражением лица Лизаветы, и отмахнулся: