Долг самурая

Дальше он читал про себя, вскинув брови и беззвучно шевеля губами.

— Ну? — спросила Мила, когда он закончил читать.

— Интересная версия, — сказал Плетнев Мила кивнула и с довольным видом развернула еще одну интернет-страничку.

— А теперь смотри сюда.

— А что там? — не разобрал сразу Плетнев. Мила объяснила:

— Японцы повернуты на карьере, на том, чтоб быть своими в своем кругу. Тут — целая подборка про неудачников.

Она пощелкала по окошкам видеофайлов в поисках нужного.

— Вот, полюбуйся. Кто-то на экзамене получил на один балл ниже, кто-то начальнику нахамил — и вся жизнь под откос. Сплошные трагедии.

— Ты не части так, — попросил Плетнев.

— Хорошо, — Мила остановилась на одном из видеофайлов и увеличила его во весь экран. Затем посмотрела на Плетнева, нахмурилась, повернулась на своем стуле и взяла с тумбочки книгу.

— Мне как-то в сети реферат попался, — сказала она. — Назывался «Харакири — односторонняя дуэль». Я там прочитала, что даже в современной Японии покончить с собой из-за неразделенной любви, из-за неудачи в карьере или из чувства долга — это нормально. Даже почетно.

Плетнев с ужасом посмотрел на видеофайлы неудачников.

— И что, все они?.. — Он сделал жест, как будто расстегивал на животе молнию.

Мила покачала головой:

— Не. Только те, у кого есть фамильный меч, чтобы обряд по всем правилам совершить. Подростки, которым родители велик не купили, просто с крыши бросаются.

— Успокоила, — проворчал Плетнев. И мрачно добавил: — Бред какой-то.

— Не бред, а многовековая национальная традиция. Как наши кулачные бои на масленницу.

— Ну, ты и сравнила!

— Ладно, не бурчи. Лучше посмотри, кто есть на нашем сайте неудачников. Обещаю, будет интересно.

Нажатием клавиши Мила увеличила очередное окошко и запустила запись. Из динамиков компьютера полилась заунывная мелодия, которую исполняли, монотонно постукивая по чему-то металлическому.

— И что это? — спросил Плетнев.

Мила прищурила голубые глаза и зависла над монитором.

— Сейчас увидишь!

* * *

И Плетнев увидел. Во-первых, он увидел зал супермаркета. Судя по иероглифам, супермаркет был японский. Туда-сюда по залу сновали посетители.

Судя по качеству, запись велась любительской видеокамерой или камерой мобильного телефона. Посреди супермаркета — небольшого, провинциального — стоял человек, обвешанный кастрюлями и металлическими тарелками.

— Это что за чудо? — поинтересовался Плетнев.

— Сейчас прочитаю. — Мила склонилась, пробежала взглядом по английским титрам и сказала: — Про этого пишут, что он — вроде Кикуджиро.

— Кто?

— Кикуджиро. Помнишь, фильм такой есть? Про взрослого бродягу и маленького мальчика.

— А, помню, — кивнул Плетнев. — Придурок такой. Безалаберный, но добрый.

— Точно, — улыбнулась Мила.

Они продолжали следить за действием видеоролика. В каждой руке у странного человека было по деревянной колотушке. Покачиваясь из стороны в сторону, он выстукивал ими заунывный мотив.

— Кстати, — сказала Мила, — «кикуджиро» по-японски — это и есть придурок. А «дурак» — «бака». Японцы поэтому очень веселятся, когда русские ругают кого-то «ах, собака!»

— Откуда ты все это знаешь? — удивился Плетнев.

— Почитала русско-японский разговорник. Ну, и еще кое-что. Ты же знаешь, у меня всегда был талант к языкам.

Дурачок-кикуджиро на экране продолжал выстукивать заунывный ритм. Некоторые посетители супермаркета, торопливо проходя мимо, на мгновение останавливались, чтобы бросить деньги в кастрюлю с символом иены, висящую на его спине.

— Не понимаю, зачем мы это смотрим? — недоумевал Плетнев.

— Сейчас узнаешь. Этот мужик взял себе кличку «Бака».

— Дурак?

— Да. Он довольно известен в Токио. Юкио Бака, бродячий музыкант. А сейчас он повернется. Только прошу тебя, не падай в обморок.

— Постараюсь, — ответил Плетнев и тут же оцепенел, изумленно уставившись на экран. — Так ведь это… Это…

— Да, — кивнула Мила, довольная произведенным эффектом. — А я думала, узнаешь или нет?

— Погоди… — Плетнев схватил «мышку» и кликнул курсором на паузу. Затем чуть наклонился вперед и пристально всмотрелся в замершее на экране лицо бродячего музыканта.

— Давай-давай, оценивай, — насмешливо сказала Мила.

Плетнев свернул окно с видеофайлом и открыл другой файл — фотографию покойного председателя русского филиала фирмы «Ти Джей Электронике» Томоаки Икэды.

Теперь на экране монитора были два азиатских лица — бизнесмена и нищего бродяги. Весь фокус состоял в том, что это было лицо одного и того же человека!

Антон и Мила переглянулись.

— Ну? — спросила Мила. — Как тебе моя работа?

— Фантастика, — ответил Плетнев. — Не могу прийти в себя.

— Так, — деловито сказала Мила, — а теперь надо залезть на один закрытый японский форум.

— Что за форум?

— Где сплетни про видные семейства. Так, Антон, уступи-ка место, это я сделаю сама.

Мила уселась за лэптоп, и ее длинные пальцы резво забегали по клавиатуре. Плетнев молча наблюдал за ее действиями.

— Ты ведь не понимаешь по-японски? — сказал он подозрительно. — А форум японский.

— Говорю же — на досуге я изучила русско-японский разговорник.

— Да ну? А если без вранья. Мила засмеялась.