Долг ведьмы

Оборачивается в мою сторону, недоумённо пожимает жилистыми плечами, небрежно кидает:

– Штраф за неподобающий вид и опоздание. Займите своё место.

Плетусь в глубину комнаты, нахожу свободный мат, ложусь, и всё это под презрительными и злорадными взглядами однокурсников.

А ведь это только начало. Все они, обозлённые, раздражённые, обиженные несвободой, разрушением планов, разлукой с родными, весь свой бессильный гнев, своё отчаяние, свою злобу будут теперь срывать на мне. Ведь до ректора, Молибдена, императора и инквизиторов – не дотянуться. Но есть я – груша для ударов, кукла для битья, яма, в которую так легко можно слить весь свой негатив, слабое, больное, уязвимое существо, идеальная жертва. День изо дня они будут сводить меня с ума, упиваясь своим могуществом, придумывая новые и новые издевательства, а вечером, станут вспоминать своих милых малышей, их улыбки, их полные радостью и любви глазёнки, мысленно читать им сказки о добрых зайках и злых волках.

– Брать энергию природы вы научитесь позже, с преподавателем Молибденом, а сегодня, я хочу, чтобы вы смогли погрузиться в своё прошлое, пройтись по нему, как проходитесь по коридорам академии, открывая и закрывая двери.

– И как это связано с магией? – в темноте раздаётся хрустальный голосок Леры.

– Магия в том, – ровно отвечает преподавательница. – Что, вернувшись в картину своего прошлого, ощутив его вкусы и запахи, услышав звуки, увидев вновь дорогих людей или врагов, вы сможете переосмыслить какие-то события, избавиться от блоков, страхов и комплексов, мешающих каждому магу творить. День за днём мы станем очищать ваше подсознание от мусора, накопившегося за все годы жизни.

Мгновенно трезвею, даже ломящая боль, разлитая по телу, отступает. Мама! Я вновь увижу маму, и отца, и бабку, и Полинку, ещё совсем маленькую, такую милую, такую послушную, такую мою!

– Для вас, для тех, кто только начинает постигать основы магии, создано вот это колесо, – телеграфная женщина взмахивает рукой, указывая на потолок.

Колесо ускоряет движение, огоньки мигают чаще, и это, отчего-то, пугает, наполняет вены холодной жутью.

– В нём собрана очищенная энергия, её не нужно сортировать, не нужно создавать плетение, достаточно лишь мысленно погрузиться в один из цветов, нырнуть в него и раствориться, почувствовать его в себе, стать им.

– И какой из них выбрать? – робко произносит Светлана.

А ведь когда она лупила меня голой шершавой пяткой по почкам и животу, такой робкой не была. И откуда что взялось?

– А это зависит от того, что вас вдохновляет. Кому-то мил морской бриз, тогда, выбирайте голубой, кого-то манит лесная чаща, и в этом случаи вам поможет зелёный, а кому-то нравится сидеть у костра, и для них – лучший помощник оранжевый цвет. Погружайтесь и начинайте творить, петь, придуманную мелодию, рисовать в воздухе картину, сочинять стихотворение.

– Я слышал, что магия может спалить своего обладателя, или вырваться и нанести большой урон окружающим, – голос пузатого чиновника в темноте кажется натужным и неповоротливым, словно работа мотора, застрявшего в грязи автомобиля.

– Так и есть, – отвечает преподаватель и подходит ко мне близко, наклоняет голову, с прилизанными волосами непонятного цвета, смотрит осуждающе и сурово из-под выпуклых, круглых очков в роговой оправе. Чувствую густой, коричный запах её духов. – Но на вас форма, защищающая мага от бесконтрольного выброса магии. По тому, так важно являться на занятия в ученической форме, а не обернувшись в кусок от занавески.

Тонкие губы телеграфной тётки кривятся подковой, из темноты слышатся коротенькие смешки.

– Итак, преступить к выполнению задания!

Голубой цвет втягивает меня, закручивается воронкой. Теряю ощущение реальности, не понимаю, где нахожусь, что происходит. Лишь терпкий запах морской соли, шум прибоя, прохладные брызги на щеках. Остаться бы в этом голубом мареве навсегда, стать его частью. Но нет! Нужно выполнить задание, нужно попасть в своё прошлое. Рисую в воздухе дом с узкими оконцами, покосившейся забор и высохшую черёмуху. На крыльце, потрескавшиеся от мороза, старые колоши. Серая струя дыма, льющаяся из трубы, устремляется в, начинающее темнеть, небо.

Глава 8

Мне шесть, и я лежу на продавленном диване в жарко-натопленной избе. В маленькие, узкие, разрисованные морозом окошки едва просачивается синий свет сгущающихся вечерних сумерек. Мерзко пахнет кислым молоком и моей гниющей плотью. Лица людей, наполняющих комнату, шипящих, злых, кажутся синими. На руках отца плачет двухлетняя Полька, трещат дрова в печи.